РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ПРИВЕТСТВИЕ
БЕЗБОЖНИКАМ
Вы оглушили мир криком, что вера опиум для народа, но в доказательство этого, вы не показали со своей стороны ничего, кроме крови, оков и тирании. Почему никогда не спросите самих себя:
Если вера опиум для простецов, каким образом ею опьянились самые знаменитые философы: Декарт, Лейбниц, Кант, Фихнер, Соловьев и мыслители, как Паскаль и Манцени?
Если вера опиум для глупых, как могли увлечься ею найгениальнейшие поэты и писатели: Данте, Шекспир, Мильтон, Гюго, Пушкин, Достоевский, Гоголь?
Если вера опиум для сельских бедняков, как могут культурные горожане воздвигать величественные храмы этой вере в Царьграде и Риме, в Париже, и Берлине, в Лондоне и Нью-Йорке?
Если вера опиум для слуг и рабов, почему за эту веру шли на смерть знаменитые цари, князья и великие люди разных народов и языков?
Если вера опиум для неграмотных, невежд, как приняли этот опиум величайшие ученые мира: Коперник, Ньютон, Франклин, Менделеев, Кругс, Оливер, Лодж и целый ряд других великих ученых людей?
Если вера опиум для низших и презираемых, как во имя этого опиума оставили короны, и владения, и богатства столько мужей и жен и удалились в уединение и бедность, чтобы возможно больше послужить вере?
Если вера опиум для молодежи, как был Растко Неманич и Иоасаф, Царевич Индийский, как мог опьяниться этим опасным наркотиком мудрый и осторожный старец Неманья?
Если вы скажете, что вера опиум для старых баб, как тогда объясните, что им опьянились столько девушек, как Ирина, Марина, Параскева, Евфимия и многие другие?
Если скажете, что вера — опиум для трусливых рекрутов, как она может быть опиум для храбрых Минина и Пожарского, Караджорджа и Милоша, Вашингтона и Гарибальди, Фоша и Хега?
Если, наконец, притиснутые этими нашими вопросами воскликните: вера опиум для несоциалистов, но не для социалистов, мы вас спросим, как тогда могли опьяняться верой столько величайших социалистических идеологов и вождей, как Сенсимон, Овен, Фрунье, Магдональд, Гендерсон, Лансбери и другие убежденные социалисты и в то же время убежденные христиане?
Или вы считаете неверие исключительной принадлежностью социалистов, вроде Бакунина, или изгнанных русских семинаристов, вроде Сталина?
Если вы скажете, что веру выдумали богачи, чтобы держать бедняков под своей властью, значит, вы никогда не посмотрели ни на Вифлеемскую пещеру, ни на Голгофу и не слышали о сотнях тысяч нищих мучеников христиан, на чьих страданиях утверждалась вера в мире!
Из слова еп. Николая Охридского (Сербского).
БОЖИЕ БОГУ
Германия возвращает Церкви, отнятые большевиками богослужебные книги.
27-го ноября в Риге состоялась торжественная церемония, которая найдет отклик в сердце каждого православного человека. Представители Германского Государства и Национал-социалистической Партии передали в этот день Высокопреосвященному Экзарху церковные книги, спасенные германским оружием от большевистского посрамления. Всего было передано 1026 книг, — евангелий, молитвословов, требников и других. Среди них многие имеют большую ценность. Таковы рукописные книги XVI-го, XVII-го и XVIII-го веков, а также книги печатные XVII-го и XVIII-го веков в массивных серебряных окладах. Большевики изъяли их из церквей Новгорода и его окрестностей, содрали с них иконки и драгоценные украшения и под кощунственными надписями выставили их напоказ, а частью просто свалили в кучу в антирелигиозном музее, который был устроен в новгородском храме св.Софии, одной из древнейших наших святынь. Там книги покрылись пылью и грязью, от которых ныне с трудом были очищены. Заботу о них принял на себя действующий в Остланде штаб Имперского Водителя (рейхслейтера) Розенберга. Штабу поставлена трудная и благородная задача спасать и охранять культурные ценности, которым война грозит уничтожением. Это одинаково касается ценностей национально-русской культуры, так и святынь православной Церкви. Что в мирное время поносили и уничтожали большевики, то германцы, даже в самом разгаре жесточайшей войны, чтут и охраняют. Такой завет дал им их Вождь. Он лично приказал чинам упомянутого Штаба спасти в России все культурно-ценное, что уцелело от большевистского разгрома. Спасти не для того, чтобы из большевистских музеев отправить в германские, но для того, чтобы вернуть русскому народу его достояние, вернуть Церкви что принадлежит Церкви. Эта возвышенная мысль получила волнующее воплощение в символической церемонии, состоявшейся 27-го Ноября.
К этому дню в здание Имперского Комиссариата в Риге было доставлено несколько десятков церковных книг наиболее ценных в художественном или историческом отношении. Они символически представляли собой все множество возвращаемых церкви книг. Их блистающие оклады засверкали в деловом кабинете одного из высших чиновников Комиссариата. Книги были красиво разложены на особом столе, около которого и совершился акт торжественной их передачи. В кабинете сошлись представители Имперского Комиссариата, Штаба Имперского Водителя Розенберга и Отдела Пропаганды при Главнокомандующем Северного Фронта. В 12 часов дня для принятия книг прибыл Высокопреосвященный Сергий, Митрополит Литовский, Патриарший Экзарх Латвии и Эстонии. Церемония передачи состояла в обмене речами и в подписании протокола, к которому приложена подробная опись книг. Во время произнесения речей все стояли лицом к столу с книгами, этими безмолвными свидетелями нашего церковного и национального прошлого.
Первое слово сказал представитель Имперского Комиссара Правительственный Советник г-н Трампедах. Он отметил, что Германия, уничтожая большевизм, с пониманием и уважением относится к религии и культуре освобождаемых народов. Русскому народу Германия возвращает не только попранную большевиками свободу веры, но и отобранное ими церковное достояние. Зная непримиримое отношение Церкви к большевизму и оказывая ей доверие, Германия вправе расчитывать на то, что верующий русский народ высоко оценит подвиги освободительной германской армии и во всем окажет ей лойяльную, деятельную, жертвенную поддержку.
Представитель Штаба Имперского Водителя Розенберга, д-р Нерлинг, указал, что названный Штаб, исполняя приказ, данный лично самим Вождем, ведет духовную борьбу против основ большевистского мировоззрения и охраняет культурные ценности, созданные национальной традицией и потому уничтожаемые большевиками. К числу таких ценностей принадлежат и передаваемые церковные книги. В советском музее они были мертвыми книгами, теперь они опять станут живыми в церковном употреблении. Церковь тоже ведет духовную борьбу против большевизма, в лице последнего имея общего с германцами врага. Так пусть же передаваемые ныне книги послужат Церкви духовным оружием в этой борьбе за человеческие души, за их исцеление от большевистского яда!
В своем ответном слове Высокопреосвященный Экзарх с волнением благодарил представителей государства и партии за возвращение Церкви книг, насильственно отнятых у нее большевиками. Эту благодарность Владыка принес от лица всей Российской Православной Церкви, которую он представляет в Остланде. От ее имени принимая церковные книги на сохранение и для употребления в храмах на русской земле, Владыка дает заверение о том, что чувство благодарности разделяют с ним все православные русские люди, как уже освобожденные от советского ига, так и все еще под ним томящиеся. Это чувство вновь побудит их молиться о поражении большевиков и честно, усердно, жертвенно помогать германцам. Особенно трогает Владыку мысль о том, что Вождь германского народа, ведя небывалую войну против злейшего в мире врага, нашел время подумать и позаботиться о спасении религиозных и культурных ценностей русского народа. Свое обращение Владыка Экзарх закончил молитвенными словами: «Господь да укрепит и умножит силы Адольфа Гитлера для скорейшей и окончательной победы над большевизмом!»
Переданные книги находятся, ныне в Кафедральном Соборе в Риге. Более ценные будут там храниться до восстановления мирных условий жизни, прочие же будут по мере надобности отправляться в Православную Миссию, чтобы возместить недостаток церковных книг, ощущаемый во многих приходах. Впоследствии все книги будут розданы по русским православным храмам, преимущественно в Новгороде и его окрестностях.
Описанная церемония, совершившаяся в атмосфере зараз и радостно торжественной и дружелюбно простой, не могла не произвести глубокого впечатления на каждого, кому был ясен ее символический смысл. Ибо в эту минуту Кесарь возвращал Божие Богу. Воздадим же сполна Кесарево Кесарю!
И. Г-м.
В. Никифоров-Волгин.
ЗАУТРЕНЯ СВЯТИТЕЛЕЙ
(Под Новый год.)
Белые от снежных хлопьев идут вечерними просторными полями Никола Угодник, Сергий Радонежский и Серафим Саровский.
Стелется поземка, звенит от мороза сугробное поле. Завивает вьюжина. Мороз леденит одинокую снежную землю.
Никола Угодник в старом овчинном тулупе, в больших дырявых валенках. За плечами котомка, в руках посох.
Сергий Радонежский в монашеской ряске. На голове скуфейка белая от снега, на ногах лапти.
Серафим Саровский в белой ватной свитке, идет, сгорбившись, в русских сапогах, опираясь на палочку...
Развеваются от ветра седые бороды. Снег глаза слепит. Холодно святым старцам в одинокой морозной тьме.
- Ай, да мороз, греховодник, ай, да шутник старый! — весело приговаривает Никола Угодник, — и чтобы согреться, бьет мужицкими рукавицами по заколодевшему от мороза полушубку, а сам поспешает резвой стариковской походкой, только, знай, шуршат валенки.
- Угодил нам, старикам, морозец, нечего сказать... Такой неугомонный, утиши его, Господи, такой неугомонный! — Смеется Серафим, и тоже бежит вприприжку, не отставая от резвого Николы, гулко только стучат сапоги его по звонкой морозной дорожке.
- Это что еще! — тихо улыбается Сергий, — а вот, в лето 1347, вот морозно было. Ужасти...
- Вьюжит. Не заблудиться бы в поле? — говорит Серафим.
- Не заблудимся, отцы! — бодро отвечает Никола, — я все дороги руськие знаю. Скоро дойдем до леса Китежского, а там в церковке Господь сподобит и Заутреню отслужить. Подбавьте шагу, отцы!..
- Резвый угодник! — тихо улыбаясь, говорит Сергий, придерживая его за рукав, — старательный! Сам из чужих краев, а возлюбил землю русскую превыше всех. За что, Никола, полюбил народ наш, грехами затемненный, ходишь по дорогам его скорбным и молишься за него неустанно?
- За что полюбил? — отвечает Никола, глядя в очи Сергия. Дитя она — Русь!.. Цвет тихий, благоуханный... Кроткая дума Господня... дитя Его любимое... Неразумное, но любое. А кто не возлюбит дитя, кто не умилится цветиком? Русь — это кроткая дума Господня.
- Хорошо ты сказал, Никола по Русь, — тихо прошептал Серафим. — На колени, радости мои, стать хочется перед нею и молиться, как честному образу!
- А как-же, отцы Святые, — робко спросил Сергий, — годы крови 1917, 1918 и 1919? Почто русский народ кровью себя обагрил?
- Покается! — убежденно ответил Никола Угодник.
- Спасется! — твердо сказал Серафим.
- Будем молиться! — прошептал Сергий. Дошли до маленькой, покрытой снегом, лесной церковки.
Затеплили перед темными образами свечи, и стали служить Заутреню.
За стенами церкви гудел снежный Китежский лес. Пела вьюга.
Молились святители руськой земли в заброшенной лесной церковке о Руси — Любови Спасовой, короткой думе Господней.
А после Заутрени вышли из церковки три заступника на паперть и благословили на все четыре конца снежную землю, вьюгу и ночь.
МАЛЬЧИК У ХРИСТА НА ЕЛКЕ
Это случилось где-то и когда-то; именно это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.
Был один мальчик — еще очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал этот пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает.
Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и каком то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Напиться он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз в десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко ему стало наконец в темноте: давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена.
Очень уж здесь холодно, подумал он, постоял немного, забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтобы отогреть их и, вдруг нашарив на нарах свой картузишко, потихонько, ощупью, пошел из подвала. Он еще бы раньше пошел, да все боялся вверху, на лестнице большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было и он вдруг вышел на улицу.
Господи, какой город! Никогда он еще не видал ничего такого. И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз. Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их. Сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и Господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам.
Вот и опять улица — ох, какая широкая. Вот здесь так раздавят наверно. Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате дерево до потолка; это елка, а на елке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблоков, а кругом тут же куколки, маленькие лошадки; а по комнате бегают дети, нарядные, чистенькие, смеются и играют, едят и пьют что-то. Глядит мальчик, дивится, уж и смеется, а у него уже пальчики болят на ножках, а на ручках стали совсем красные, уж не сгибаются и больно пошевелить. И вдруг вспомнил мальчик про то, что у него так болят пальчики, заплакал и побежал дальше, и вот опять видит он сквозь другое стекло комнату, опять там деревья, но на столах пироги, всякие — миндальные, желтые, сидят там четыре богатые барыни, а кто придет, оне тому дают пироги, а отворяется дверь поминутно. Подкрался мальчик, отворил вдруг дверь и вошел. Ух, как на него закричали и замахали. Одна барыня подошла поскорее и сунула ему в руку копеечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Как он испугался! А копеечка тут же выкатилась и зазвенела по ступенькам: не мог он согнуть свои красные пальчики и придержать ее. Выбежал мальчик и пошел поскорей, поскорей, а куда, сам не знает. Хочется ему опять заплакать, да уж боится и бежит, бежит и на ручки дует... И вдруг забежал сам не знает куда, в подворотню, на чужой двор и присел за дровами: «тут не сыщут, да и темно».
Присел он, скорчился, а сам отдышаться не может от страху и вдруг, совсем вдруг, стало ему так хорошо: ручки и ножки вдруг перестали болеть, и стало тепло, как на печке. Как хорошо тут заснуть. И вдруг ему послышалось, что над ним запела его мама песенку. «Мама, я сплю, ах как тут спать хорошо».
«Пойдем ко мне на елку, мальчик», — прошептал над ним вдруг тихий голос. Он подумал было, что это все его мама, но нет, не она. Кто же его позвал, он не видит, но кто-то нагнулся над ним и обнял его в темноте; а он протянул ему руку и... вдруг, — о, какой свет! О, какая елка! Да это и не елка, он и не видал таких деревьев. Где это он теперь: все блестит, все сияет и кругом все куколки — но нет, это все мальчики и девочки, только такие светлые, все они кружатся около него, летают, все они целуют его, берут его с собою, да и сам он летит и видит он: смотрит его мама и смеется на него радостно.
Мама, мама, ах как хорошо тут, мама, — кричит ей мальчик, и опять целуется с детьми и хочется рассказать ему им поскорее про тех куколок за стеклом. «Кто вы мальчики, кто вы девочки?» — спрашивает он, смеясь и любя их. «Это Христова елка», отвечают они ему. У Христа всегда в этот день елка для маленьких деточек, у которых там нет своей елки. И узнал он, что эти мальчики и девочки все были все такие же, как и он, дети, и что все они теперь здесь, все они теперь как ангелы, все у Христа, и Он сам посреди их и их грешных матерей. А матери этих детей все стоят в сторонке и плачут; каждая узнает своего мальчика или девочку, а они подлетают к ним и целуют их, утирают им слезы своими ручками и упрашивают их не плакать, потому что им здесь хорошо...
А внизу, наутро, дворники нашли маленький трупик забежавшего и замерзшего за дровами мальчика. Разыскали и его маму. Та умерла еще прежде его. Оба свиделись у Господа Бога на небе.
(Из Достоевского).
ВНИМАНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ
Редакция журнала «Православный Христианин»
приступила к изданию
ЦЕРКОВНОГО КАЛЕНДАРЯ на 1943 год.
В скором времени календарь появятся в продаже
-----------------------------------------------------------------
Присылайте в нашу газету свои отклики, статьи и сообщения.
Задавайте вопросы и высказывайте свои пожелания.
ПРОЧТИ И ДАЙ ПРОЧЕСТЬ ДРУГОМУ!
-----------------------------------------------------------------
Типография „РОТА" II Рига, ул. Рихарда Вагнера 57. 4382. Сеп. 14230.
|
