26/II-1950 г.
Моя милая Иринушка!
Пишу тебе наспех. Я жив-здоров. С 1/II с. г. на новом месте. Мой адрес: Коми АССР, Кожевенский район, п/о Абезь (Заключенные, большинство из которых остались лежать в вечной мерзлоте Абези, Воркуты и др. мест Коми АССР, прозвали лагерь в Абези «крематорием».), п/я...
Работаю в санчасти и исполняю ту же работу, что и раньше, в прежние годы в Печоре и в Инте.
Со мною отец Константин Ш[аховской]. Сообщи его адрес жене. С отъездом из Инты я пока не имею от тебя известий, но письма и посылки, адресованные нам на старое место, будут присланы на днях сюда, так что жду этого как манны.
Если соберешь пакетик (разрешают изредка высылать только пакетики), то пришли пару блокнотов, простых карандашей и пару потрепанных книг, желательно томик Пушкина и Достоевского «Бесы».
Пиши мне чаще. Хочу все знать, как там, всё ли у вас в порядке? Жив ли папа? Как детишки? Пиши, всем кланяйся.
Да хранит вас Господь и Пресвятая Богородица!
Любящий Николай
-------------------------------------
20/VII-1950 г.
Моя милая Иринушка!
После февраля это мое первое письмо тебе. Твое же последнее письмо датировано 3/VI. Все твои предыдущие письма мною получены. Долгое отсутствие вестей от тебя меня сильно тревожит, и я лишился покоя, хотя давно, кажется, старался убедить себя быть во всем покорным Его святой воле. Если ты мне не пишешь просто по халатности, то это непростительно, ибо 2-3 слова всегда можно написать, если же есть другие причины, то смиренно прошу извинения.
Не так давно получил открытку от Лудзини, из чего догадался, что у Меньшого случилась досадная маленькая неприятность, которая, верю, и ему послужит на пользу и во спасение.(Для цензуры текст зашифрован. Речь идет о младшей сестре о.Николая Фросе, которая жила в Лудзе, а так называемый «Меньшой» — ее муж, сосланный в концлагерь.)
У меня все, слава Богу, хорошо. На здоровье не могу жаловаться. Работа прежняя, о чем уже писал тебе раньше. Имею друзей: Константина и Якова Н[ачиса], которые приветствуют тебя.
Одним словом, бодрствую и плотью и духом. Весьма рассчитываю вскоре быть с вами и этим живу. Нужды пока ни в чем не испытываю, за все благодарю Бога.
Лаконичностью письма моего не смущайся, так как писать я уже разучился, да и нечего писать — ты ведь и так знаешь... Грусть и тоска съедают. Еще месяц-два, и снова суровая зима. Да хранит тебя, деток и всех Господь по заступлению Владычицы Богородицы и всех святых. Адрес тот же. Крепко всех целую.
Любящий Николай
-------------------------------------
10/Х-1950 г.
Моя милая, дорогая Иринушка!
...Очень мне стало жалко тебя, что ты, из-за непонимания ситуации, которой объясняется сухость и лаконичность моего письма, почти что обиделась на меня, отчасти справедливо посчитала его чужим, а не моим. Да, таково оно было, ибо оно было пробным и случайно дошло, ну а поскольку оно дошло и так досадно разочаровало тебя, — я пробую снова писать тебе, но по тем же причинам и почти так же буду скуп и лаконичен, за что прости меня, моя родная.
С большим напряжением я всегда вчитываюсь в каждое слово твоего письма, причем за последнее время почти в каждом письме очень много вычеркнуто, так что не все и разобрать можно, но пусть это тебя не смущает, ты по-прежнему пиши мне обо всем, ибо это единственная связь, которую я имею... Ты никогда не пишешь о своем здоровье, но по догадкам чувствую, что лгать мне не хочешь, а хвалиться, видимо, нечем, не говоря уже о нервах как следствии всех жизненных перипетий... Но крепись, моя милая, и переноси все с надеждою...
Как чувствует себя Фатер? Приносит ли пользу гомеопатия? О, как бы хотелось обнять наших стариков, помолиться с ними и поплакать обо всех и за вся!.. Перемены в житейских условиях Д. и Ш. — логический ход вещей, запоздалые цветочки, могущие дать и шипы, но зато не кто иной, как мы, и только мы, должны мужественно переносить все посылаемые нам скорби, только бы эти скорби не послужили к запятнанию нашего доброго имени, чести и достоинства: лучите умереть в чистоте, чем жить в навозе... По мере сил и разумения во всем стараюсь являть себя так, как напутствовал меня наш незабвенный Павел Коринфович, скончавшийся II, 6, 4 (Апостол Павел, 2-е послание к Коринфянам, гл. 6, ст. 4: «Но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах...»). Лето у нас уже окончилось. Последние пожелтевшие листики карликовых берез спадают.
Да хранит всех вас Господь по молитвам Богородицы.
Любящий Николай