Псковская Православная Миссия и местное население
Деятельность Псковской Миссии сопровождалась невиданным духовным подъемом среди местного населения. Этот факт отражен в мемуарах миссионеров и в научных трудах современных исследователей. Даже такой тенденциозный исследователь истории Псковской Православной Миссии, как З.Балевиц, вынужден был признать, что работа Миссии нашла отклик в сердцах русских людей, находивших опору и утешение в трудные годы оккупации у своих пастырей, во вновь открывшихся православных храмах.
Отец Алексий Ионов, описывая первые дни пребывания в Пскове в августе 1941 года, вспоминает, как жители оккупированного города восприняли появление православных миссионеров: «Как благодарно переживают псковичи наш приезд. Как они внимательно вслушиваются в слова нашей первой проповеди. Без конца идут они под благословение, подводят к нам своих детей, целуют благословляющую руку». (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1954. №50. С.15.)
Переполненные храмы, сотни молящихся и причащающихся, совершен ие многочисленных треб и Таинств — таковы практически каждодневные реалии жизни миссионеров: «Народ жаждал молиться, жаждал покаяния. И стал молиться... Верующих, церковных людей не так много оставалось, молодежи тоже не много было — шла война. Но было много человеческой боли, и нужно было ее преодолеть. И храмы были переполнены народом: слезы, молитвы, плач. Так проходили службы. За богослужениями в храме молились истово». (Кирилл (Начис), архимандрит. Указ. соч. С.196.)
Другой из псковских миссионеров, о.Георгий Бенигсен также подтверждает свидетельства своих соработников по Миссии: «Пожилые люди и старики встречают нас со слезами радости на глазах». (Бенигсен Георгий, протоиерей. Христос Победитель// Вестник Русского Христианского Движения. 1993. №168. С.135.)
Конечно, годы репрессий и разгула атеистической пропаганды не прошли бесследно. Кроме внешней церковной разрухи: «оскверненные и опустошенные храмы, поруганные святыни, отсутствие утвари, облачений, книг, нот...», порой были видны и плоды внутренней духовной опустошенности: «... молодежь, возращенная коммунистической школой, дети, лишенные всякого религиозного воспитания». Несмотря на духовный подъем, в некоторых районах еще оставались люди, «не решившиеся порвать с прошлым, остающиеся вдали от возрождения церковной жизни, с подозрением и недоверием отнесшиеся к новым условиям...», хотя «в гуще народной священники сразу же нашли отзыв, привет и любовь». (На ниве Господней // Православный Христианин. 1942. №1. С.4.) В немецких сводках «Зихерхайтсполицей и СД», отправляемых из восточных оккупированных областей в Берлин, также говорилось, что «...население почти поголовно стремится в церкви или на открытые места, где происходят богослужения». Правда, при этом, справедливости ради, немецкие чиновники, «отмечая рост интереса населения к Православной Церкви (в русских районах)» оговаривались, что это «относится в основном к старшему поколению». (Алексеев В.И., Ставру Ф. Указ. соч. 1981. №14. С.151.)
Такая ситуация сложилась вследствие нескольких причин. Местное население на оккупированных территориях в основном состояло из женщин, детей и стариков, трудоспособных мужчин и молодежи в сравнении с указанными категориями жителей (особенно на селе) было гораздо меньше. Те, кто в первые дни войны не ушел на фронт или не успел эвакуироваться вглубь Советского Союза, были мобилизованы немецкими властями в трудовые лагеря, на принудительные работы, или вывозились в Германию в качестве рабочей силы (вначале добровольно, через вербовку и выплату пособий семьям, откуда был забран трудоспособный человек, а затем в виде насильной мобилизации по спискам, составляемым местной гражданской властью). Чтобы избежать угона на чужбину и не трудиться на оккупантов, часть молодежи (особенно массово с 1943 года) уходила на нелегальное положение, пополняя ряды партизанских отрядов. (Существовали и «законные» способы избежать вывоза в Германию: не подлежали насильственной трудовой мобилизации не только увечные и больные, а также служащие в оккупационных органах власти, но и молодые люди, сочетавшиеся официальным браком с обязательной справкой о венчании.
Необходимо также учитывать, что именно молодое поколение было воспитано в условиях советского строя и особенно пострадало в духовном отношении от атеистической пропаганды. Руководство Псковской Миссии осознавало эту проблему, а потому одним из главных направлений миссионерской работы было выбрано духовное просвещение детей и молодежи (подробнее см. главу «Псковская Миссия и возрождение церковной школы. Христианская работа с детьми и молодежью»). Многие миссионеры были сами молоды и энергичны и без труда находили общий язык с советской молодежью, поначалу недоверчиво встретившей церковное возрождение. Священник Алексий Ионов в период служения в городе Острове своих верных помощников нашел именно в среде молодых людей. Ремонт храмовых зданий, благотворительная работа, катехизация, совершение богослужений — таковы области церковной жизни, в которые о.Алексий смог привлечь местную молодежь. Во время миссионерских поездок по району Ионов также уделял особое внимание молодым людям: проводил с ними беседы, давал поручения к исполнению по восстановлению храмов, в совершении богослужений. Вот один из таких характерных примеров: в селе Н., после освящения о.Алексием восстановленного храма, совершалась первая после долгих лет запустения Литургия. В ходе богослужения миссионер «...привлек к чтению поминаний трех юношей лет 16—17. Объяснил им, в чем дело, сказав им, как надо... молиться, как надо креститься». Священник с благодарностью наблюдал «с какой серьезностью они делали свое дело, как хорошо произносили: «Помяни, Господи»... Отец Алексий добавляет к этому: «Один я никогда бы не справился с этой важной частью нашего богослужения: чтением записок на проскомидии. Их была такая масса. Помогли комсомольцы». (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1955. №53. С.20.)
В одном из номеров журнала «Православный Христианин» в 1943 году появилась заметка начальника Псковской Миссии о. Кирилла Зайца «Молодежь и Церковь», где священник представляет краткий отчет о своих миссионерских поездках по Псковскому району. Здесь о.Кирилл касается проблемы, связанной с трудностями вхождения молодежи в Церковь, на которую православный миссионер смотрел с присущим ему оптимизмом: «Многих тревожит вопрос о молодежи. Но мой взгляд на этот вопрос не изменился. Я люблю сталкиваться с юношеством и ясно вижу, что все несчастье молодых людей лишь в том, что они ничего не знают. Но отрадно, что они желают знать». (Зайц Кирилл, протоиерей. Молодежь и Церковь // Православный Христианин. 1943. №5/6(10/11). С.19.) Интерес к церковной жизни, проявляемый молодежью, не остался без ответа — после воскресной Литургии в храме погоста Неготь о.Кирилл провел миссионерскую беседу, на которую «...собрались преимущественно все молодые люди». Беседа прошла «...при напряженном внимании всех верующих». Приводя подобные примеры, протоиерей Кирилл Зайц вопрошает: «Как можно сказать, что молодежь погибла»? (Зайц Кирилл, протоиерей. Молодежь и Церковь // Православный Христианин. 1943. №5/6(10/11). С.19.)
Сохранились и другие свидетельства о вовлеченности молодежи в процесс церковного возрождения на оккупированной территории. (Особенно много было сделано на этом поприще членами молодежного стола при Управлении Псковской Миссии: священником Георгием Бенигсеном, Константином Кравченком, Раисой Матвеевой.) Ограничимся лишь уже приведенными примерами — этого вполне достаточно, чтобы опровергнуть утверждение о том, что молодежь в своей массее с недоверием или негативно относилась к Православной Церкви и к Псковской Миссии в частности.
Хорошо известен миф атестической пропаганды о том, что верующими людьми в советском обществе могут быть лишь граждане малообразованные, выходцы из крестьянской среды, которая по учению идеалогов марксизма-ленинизма оставалась наиболее подходящей почвой для сохранения мелкобуржуазных, собственнических интересов, связанных естественно и с «религиозными предрассудками». Однако, уже в первые месяцы деятельности Псковской Православной Миссии обнаружилась полная несостоятельность этого советского мифа. Сотни и тысячи молящихся в открытых миссионерами храмах, многолюдные крестные ходы, энтузиазм и жертвенность христиан в трудах по восстановлению церквей и приходской жизни — таковы основные черты религиозного подъема, который невозможно было не заметить и в крупных городах — в Пскове, Гдове, Острове, Дно, Пушкинских Горах и на сельских приходах.
Конечно, наибольшая часть советской интеллигенции проживала в Пскове и в городах районного масштаба (хотя и на селе оставалось некоторое число врачей и учителей), но это не помешало ее представителям откликнуться на проповедь миссионеров и войти в Церковь. Примечателен тот факт, что именно образованный, так называемый класс советской интеллигенции включился в деятельное служение — помощь священникам Псковской Миссии: молодые советские инженеры участвовали в восстановлении и ремонте храмовых зданий, советские учителя после специальной подготовки начали преподавание Закона Божия в школах, советские врачи и служащие участвовали в благотворительной работе Миссии — оказывали помощь военнопленным, инвалидам и детям-сиротам.
Благочинный Островского района о.Алексий Ионов в своих записках отмечал, что основанный им в Острове катехизический кружок состоял в основном из молодых образованных людей: врачей, учителей, портних и просто домашних хозяек. (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1955. №52. С.14.)
Популярность священника Алексия Ионова среди молодежи и интеллигенции объясняется его высоким уровнем образования (Рижская Духовная семинария, Парижский Православный Богословский институт) и особой одаренностью в произнесении проповедей. В тот период, когда в городе Острове служили два священника-миссионера: о.Алексий Ионов и о.Николай Миронович, — православная паства разделилась, избрав того священника, который был понятнее и ближе по духу: «Ионов имел общение больше среди интеллигенции, а Миронович среди простонародья». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.1. Л.146.)
Именно из среды образованной части населения в ряды миссионеров пришли новые труженики. Среди них наиболее яркая фигура — священник о. Ливерий Воронов. Перед войной в 1938 году Воронов окончил обучение в Ленинградском химико-технологическом институте, получив диплом 1 степени с отличием. После этого он был оставлен в институте на кафедре физической химии и вскоре зачислен в аспирантуру того же института. При этом он являлся христианином и был достаточно хорошо воцерковлен. Оказавшись в немецкой оккупации летом 1941 года в поселке Вырица, Воронов включился в труды по церковному возрождению края. Поначалу он служил псаломщиком в храме во имя святых мучеников Флора и Лавра в Оредежском районе, затем он перешел псаломщиком на приход села Мельницы. 24 апреля 1943 года в Псковском Свято-Троицком кафедральном соборе митрополит Сергий (Воскресенский) рукоположил Ливерия Воронова во священника. В мае—августе о.Ливерий состоял в штате клириков кафедрального собора и являлся членом Управления Миссии, занимал должности начальника канцелярии и ревизора, то есть заместителя начальника Миссии. В августе 1943 года о.Ливерий получил назначение в Свято-Афанасьевскую Церковь города Гдова. В октябре 1944 года наряду с другими активными членами Псковской Миссии священник Ливерий Воронов был арестован органами НКВД, а после недолгого следствия был приговорен Военным трибуналом Ленинградского военного округа к 15 годам лишения свободы. (Рассказовский Сергий, священник. Протоиерей Ливерий Воронов (некролог) // Журнал Московской Патриархии (далее — ЖМП). 1996. №1. С.57.)
Некоторые исследователи церковного возрождения на оккупированных территориях Советского Союза пытаются выделить еще одну сторону вопроса об отношении местного населения к деятельности Псковской Православной Миссии. Условно ее можно назвать географической. Профессор Алексеев, ссылаясь на немецкие сводки 1941 года, отмечает разный уровень религиозного движения в народе в разных городах. В местности, близкой к границе с Прибалтикой — Псков, Остров, Гдов — этот уровень был гораздо выше, чем в районах, расположенных в глубине северозападного региона (Порхов, Дно, районы Ленинградской области, непосредственно примыкающие к линии фронта).
Вот как Алексеев подтверждает этот тезис в своем исследовании: «Уже в сводке от 26 июля 1941 года, после указания, что в г.Острове оказалось много высланных, недовольных советской властью людей, чего нет в г.Порхове, отмечается, что старшее поколение в г.Острове относится положительно к приходу немецкой армии потому, что появление немцев позволило открыто проявлять свою религиозность». (Алексеев В.И., Ставру Ф. Указ. соч. 1981. №14. С.151.)
Доводы в пользу существования «диссидентских» регионов нельзя отвергнуть, но в то же время не следует их рассматривать как основание для умаления трудов Псковской Миссии или для занижения потенциальных возможностей обращения постсоветского населения к Богу и к Церкви.
В связи с этим приведем здесь несколько писем благодарностей, составленных представителями общественности и верующих разных районов и городов в адрес священноначалия в Пскове и в Риге. В них дана высокая оценка деятельности священников-миссионеров и выражена искренняя признательность не только паствы, окормляемой Псковской Миссией, но и большинства местного населения в оккупированных областях Северо-Запада России.
В мае 1943 года из Любанского районного управления в Управление Псковской Православной Миссией пришло прошение:
«Согласно просьбе верующих Любанской Петро-Павловской церкви, а также и моей личной, прошу Управление Православной Миссии возбудить ходатайство перед Высокопреосвященнейшим Экзархом митрополитом Сергием о награждении настоятеля вышеупомянутой церкви о.Алексия Азиатского камилавкой. Отец Алексий, несмотря на свое болезненное состояние, ревностно выполняет и выполнял свои иерейские обязанности не только по городу Любани, но и по всему району и заслужил уважение не только среди верующих, но и Германского Командования.
С искренним уважением и почтением к Вам остаюсь щеф района Любань Словцов».
(ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.102. Л.7.)
Просьба общественности города Любань была услышана и по указу Экзарха Сергия от 25 августа 1943 года священник Алексий Азиатский был награжден камилавкой. (ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.102. Л.8.)
В апреле 1943 года Экзарху Сергию пришло другое подобное письмо из Гдовского района, составленное церковным старостой А.Егоровым и членами церковного Совета Сиженской церкви. В письме церковный актив благодарил Владыку Сергия за драгоценные миссионерские труды посланных им на псковщину пастырей.
Приведем текст письма, пронизанного простотой и трогательной искренностью:
«Сегодня, в канун праздника Благовещения Пресвятой Богородицы, граждане прихода Сижно сподобились великой благодати Господней. Более 10 лет церковь была закрыта, и мы были лишены слова Божия: Господь Бог послал нам священника о.Виктора Першина и протодиакона о.Феодора, (Протодиакон Феодор Юдин.) которые освятили переполненный храм Божий и совершили торжественное Богослужение. При водосвятном молебне все молящиеся, захваченные религиозным чувством, пропели молитву «Царю Небесный» и при погружении креста — «Спаси Господи люди Твоя».
Отец Виктор после водосвятного молебна сказал слово, которое так тронуло молящихся, что все плакали и коленопреклоненно благодарили.
В день Благовещения Пресвятой Богородицы еще более затронуты сердца молящихся прекрасной службой. Граждане исполнили свой долг и приобщились святых Таин. Считаем долгом выразить Вам, Владыка, сердечную благодарность за таких священнослужителей, которые несут апостольский труд». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.296. Л.68.)
Другую письменную благодарность митрополит Сергий получил в августе 1943 года из местечка Новоселье. Письмо было заверено подписями заведующего РОНО, начальника района и коллектива школьных учителей. Авторы письма отмечали заслуги и повседневные старания священника Новосельской церкви о.Алексия Цыпурдеева. В частности учителя Новосельской школы особо выделили инициативу священника в создании учительского хора, (Сам о.Алексий, в прошлом участник эмигрантского казачьего хора под управлением Жарова, а позже церковный регент в храмах города Риги, был знатоком и любителем церковного пения.) который являлся в районе «духовно-культурным обеспечением не только... учителей, но и окружающего населения». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.134. Л.57.)
Письма благодарности от церковно-приходских советов отправлялись не только в Управление Миссии или непосредственно Экзарху Сергию. Так, например, священник Иоанн Лёгкий получил благодарственную грамоту (от 14 августа 1942 года) за подписью Председателя церковного Совета Свято-Афанасьевской церкви города Гдова. Заседание церковно-приходского Совета этого храма вынесло постановление поблагодарить настоятеля «за священническо-миссионерскую деятельность». Вот что говорится в этом торжественном документе: «Вы, дорогой отец Иоанн, несмотря на опасность и тяжелые условия, шли с радостью, откликаясь на каждый зов, самоотверженно, с любовью проповедуя слово Божие, которое так глубоко проникало в наши сердца.
Та горячая любовь, которая Вас окружала и окружает не только в Гдове, но и в далеких окрестностях его, да послужит Вам порукою нашей искренности.
Большое, большое русское спасибо, дорогой отец Иоанн, за Ваше рвение, энергию и проделанную громадную работу в продолжении года по восстановлению храмов.
Да пошлет вам Бог Свое благословение, много духовной радости, благополучия и крепкого здоровья на многие годы». (Копия благодарственной грамоты церковно-приходского совета Гдовской церкви во имя святого Афанасия Великого от 14.08.1942 года священнику Иоанну Легкому // Архив автора.)
Последнее, приведенное здесь письмо-ходатайство в адрес митрополита Сергия (Воскресенского) пришло от лица всех верующих города Острова. Дело в том, что указом Экзарха Сергия от 28 апреля 1943 года священник Алексий Ионов был освобожден от должности благочинного Островского округа и настоятеля Островского Свято-Троицкого собора. Такое решение не смогли смиренно принять ни руководство Псковской Миссии, ни православные христиане Острова.
Одной из возможных причин перевода о.Алексия на новое место служения, благочинным Гдовского округа, явились трения между благочинным и вторым священником о.Николаем Мироновичем. Начальник Управления Псковской Миссии протоиерей Кирилл Зайц старался поддержать в этом конфликте о.Алексия, и в рапорте на имя Экзарха Сергия мотивировал свою позицию следующим образом: «Считаю долгом сказать... несколько слов о деятельности о.Алексия Ионова. Плоды его миссионерской работы лучше всего свидетельствуют о его энергии и преданности миссионерскому делу. За каких-нибудь полтора года организованы приходы, открыты храмы, в благолепный вид приведен городской собор и две городские церкви, религиозное настроение народа поднято высоко. Популярность о.Алексия среди горожан и среди собратий миссионеров свидетельствовала о том, что миссионерская работа — его призвание. И Управление Миссии так и смотрело на него, как на выдающегося работника». Несколько ниже о.Кирилл напрямую предупреждает Владыку Сергия о возможном негативном резонансе, который повлечет за собой смещение любимого в народе пастыря: «Происшедший разлад между двумя священнослужителями производит в городе большое смущение среди верующих, и с переводом благочинного смущение не уляжется, так как, несомненно, часть верующих, может быть и лучших и более благоразумных, все же будет на стороне невинно оклеветанного. Поэтому, если удаляется из Острова о.Алексий Ионов, то следовало бы перевести куда-нибудь в провинцию и виновника смуты о.Николая Мироновича». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.192. Л.46.)
Через несколько дней письмо с просьбой не перемещать Ионова из Острова Экзарх Сергий получил от имени городской общественности, от лица которой выступил начальник Островского района Аксенов: «Узнав о возможном переводе настоятеля нашего собора, глубоко чтимого о.Алексия Ионова, решаюсь обратиться к Вам, Ваше высокопреосвященство. С покорнейшей просьбой об оставлении о.Алексия Ионова в городе острове. Отец Алексий своими проповедями, своей бескорыстностью и организацией широкой благотворительности приобрел большую и глубокую популярность в народе. Им реставрированы почти все храмы нашего района, и его богослужения привлекают массы молящихся. Пробуждение и укрепление православной веры в нашем районе неразрыно связано с деятельностью о.Алексия.
Замена о.Алексия другим пастырем вряд ли послужит на пользу Православия в нашем районе. Принимая во внимание вышеизложенное, еще раз прошу вас, Владыко, уважить мою просьбу, как представителя местной общественности и широких слоев населения Островского района». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.192. Л.50.)
Позиция Экзарха Сергия, однако, осталась твердой и неизменной. В Управление Миссии из экзаршей канцелярии пришла следующая резолюция: «Начальнику Миссии следует помнить, что в деятельности миссионерской, члены Миссии должны сами переходить в иной город, уезд и т.д., когда наладят приходскую жизнь в порученном им округе. Впредь следует в перемещениях видеть пользу церковную, хотя бы мы при встрече «не предполагали и не думали» о них». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.192. Л.48.)
Отказом, только в более мягкой форме, ответила начальнику Островского района экзаршая канцелярия: «Высокопреосвященнейший Экзарх поручил мне довести до Вашего сведения, что ценные качества священника Алексия, обусловившие большой успех его миссионерской работы в Островском районе, как раз и побуждают Его Высокопреосвященство перевести священника Ионова в Гдов, ибо церковная жизнь в этом крупном центре и его районе весьма нуждается в настоящее время в умелом и энергичном руководителе. В Ваш район священнику Ионову будет назначен достойный преемник, который продолжит начатое им дело. Его Высокопреосвященство сожалеет, что забота о развитии церковного дела не в одном лишь Вашем районе, но во всей области, на которую распространяется деятельность Православной Миссии, а также крайний недостаток священнослужителей в означенной обширной области, не дают Его Высокопреосвященству возможности уважить Вашу просьбу об оставлении священника Ионова в Острове. Начальник канцелярии И.Д.Гримм». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.2. Д.192. Л.51.)
В этом эпизоде ярко проявилась и народная любовь, и уважение к миссионеру о.Ионову, а также вновь дала о себе знать жесткая централизация церковной власти в округе Экзарха Сергия. Фактически ни церковно-приходские Советы, ни Приходские собрания во главе со священником-настоятелем, ни даже начальник Управления Миссии, не могли всерьез повлиять на решение кадрового вопроса, т.к. вся полнота власти была сосредоточена в руках Экзарха Прибалтики митрополита Сергия (Воскресенского).
Итак, большая часть населения, образованного и малограмотного, молодежь и старшее поколение, в городах и на селе, откликнулась на проповедь Псковской Миссии и наравне с пастырями участвовала в духовном возрождении на оккупированных немцами советских территориях. Как писал в своих записках о.Алексий Ионов, «за 28 месяцев нашей миссионерской работы я не помню, чтобы кто-нибудь из подсоветских людей позволил сказать по нашему адресу нечто оскорбительное. Как правило, отношение большинства к нам было или самое доброжелательное или самое корректное». (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1955. №54. С.17.)
Мнение о.Алексия весьма ценно и не входит в противоречие с вышеприведенными фактами, однако в оккупационной зоне была особая категория населения, находящаяся на нелегальном положении, чье отношение к Миссии, Православной Церкви и ее служителям не всегда можно было назвать корректным. Речь идет о партизанских формированиях, действовавших в немецком тылу.
Этому вопросу особое внимание было уделено в 1 главе нашего исследования. Напомним, что до 1943 года в партизанских отрядах процент местного населения был достаточно низким, в основном они состояли из диверсионных групп, заброшенных с «большой земли», окруженцев и представителей местного партийного и советского актива, оставшихся в оккупации для ведения подрывной работы в тылу врага, или тех, кто не успел вовремя эвакуироваться.
Строго говоря, такие формирования «народных мстителей» нельзя относить к представителям местного населения, да и само население, особенно та ее часть, которая была настроена антисоветски (в основном из среды крестьянства), с недоверием, а подчас и открыто враждебно относилась к таким партизанам. Трудности в контактах с местным населением у большинства партизанских групп, несомненно, повлияли и на формирование негативного отношения со стороны некоторых партизанских соединений к Православной Церкви и Псковской Миссии, как «пособникам немецкой оккупационной власти».
Начиная с 1943 года, после коренного перелома в войне, провала нацистской пропаганды об «освободительном» походе на Восток и ужесточения германской оккупационной политики, заметно увеличивается отток жителей в леса, пополнявших ряды партизанских отрядов. С этого момента в партизанских бригадах заметно возрос процент местного населения, что не могло не привести к положительным изменениям в позиции партизанского подполья в церковном вопросе. В то же время надо подчеркнуть, что наряду с поддерживавшими партизан материально и благословлявшими их на борьбу с оккупантами так называемыми «партизанскими попами», среди православного духовенства оставалось значительное число тех, для кого партизаны, в особенности члены оргтроек, являлись, прежде всего, представителями враждебной советской власти, а значит, непримиримыми врагами. К этому следует добавить, что и в самом партизанском движении вплоть до времени приближения линии фронта весной 1944 года имелись группы с различным уровнем дисциплины, представлявшие иногда большую опасность для мирных жителей и православных священников, чем немецкие оккупанты. И все же, начиная с 1943 года, примеров улучшения в отношениях партизанских отрядов к Православной Церкви становилось все больше и больше. Дело не только в том, что примерно со второй половины 1943 года большевистское руководство в Москве кардинально пересмотрело свою церковную политику, сделав ставку на патриотизм, который в русской истории всегда был неразрывно связан с православием. В районах оккупированного Северо-Запада России такие изменения стали возможны и «...благодаря талантливости проповедников-миссионеров, их самоотверженному труду и, наконец, их близости, заботе и любви к местному населению. Настоятели приходов нередко пользовались большим авторитетом и доверием своей паствы, в большинстве состоящей из женщин, стариков и детей. Это доверие и уважение к пастырям, возможно, передавалось их отцам, братьям, мужьям, тем, кто участвовал в местном движении сопротивления». (Обозный К.П. Псковская Православная Миссия 1941—1944 годов. (Миссионерский аспект деятельности) // Церковь в истории России. Сб.4. М. 2000. С.283-284.)
В качестве подтверждения этих мыслей приведем отрывок из записок миссионера Ионова. В конце 1943 года о.Алексий был переведен руководством Миссии из Гдова в Псков в храм св.преп.Варлаама Хутынского. Однажды священнику пришлось отпевать русскую семью, заживо сожженную пьяными эсесовцами в собственном доме. Старинный храм был переполнен возмущенными прихожанами и, завершая отпевание, о.Алексий произнес гневную проповедь, в которой «...изобразил весь ужас преступления, которое становится обычным явлением в так называемой «новой Европе». «Если мы будем молчать об этих преступлениях, камни будут вопиять к небу!» — «С такой Европой нам не по пути»! — так закончил свое слово православный миссионер «...среди слез и рыданий людей, наполнявших храм». Как вспоминает о.Алексий, «до вечера я ждал своего ареста чинами гестапо, но меня не арестовали. Вероятно, очередной массированный налет на город советской авиации отвлек внимание от этих страшных похорон. Мое пастырское влияние с этого дня особенно усилилосв. Я стал до конца своим»! (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1955. №54. С.19.)
Несомненный интерес представляет заявление о.Алексия Ионова, в котором он указывает на одну из причин успехов деятельности Миссии и популярности православных миссионеров среди местного населения: «Следует указать и на тот факт, что со стороны немецких властей никаких инструкций специального или специфического характера Миссия не получила. Если бы эти инструкции были даны или навязаны, — вряд ли наша миссия состоялась». (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1954. №50. С.12.)
|