Пятница, 29.03.2024, 09:46
М и р    В а м !
Главная Регистрация Вход
Приветствую Вас, Гость · RSS
Меню сайта
Категории раздела
Авторская разработка [2]
Материалы из Интернета [30]
Материалы из прессы [9]
Книги о Псковской миссии [39]
Архивные материалы [1]
Материалы из личного архива [15]
Другие источники [22]
Поиск


 Каталог статей
Главная » Статьи » Материалы о Псковской духовной миссии » Книги о Псковской миссии

К.Обозный."История Псковской Православной Миссии 1941-1944 гг."

Эвакуация Псковской Православной Миссии.
Эвакуация церковных ценностей из России в Прибалтику


В конце лета — в начале осени 1943 года все более частыми ста­новятся случаи эвакуации священнослужителей — членов Псков­ской Православной Миссии из районов угрожающей близости к линии фронта или из тех мест, где активно проявляли себя пар­тизанские бригады. Далеко не всегда члены Миссии могли рас­считывать на благосклонное отношение партизанских отрядов, а потому покидали беспокойные районы, перебираясь поближе к центру (в Псков) или выезжая в Прибалтику.
За несколько недель до эвакуации Псковской Миссии (18 фев­раля 1944 года) немцы начали вывоз мирного населения на Запад, от стремительно приближающейся линии фронта.
Так называемая тактика «выжженной земли» предусматривала тотальную эвакуацию мирных жителей, уничтожение населен­ных пунктов, вывоз всех материальных ценностей или их полное уничтожение. По замыслу противника, Красная армия должна была вступить в безжизненную пустыню. Иногда целые деревни, не дожидаясь насильственного вывоза, отправлялись в лес под покровительство партизанского края. Однако всегда имелся не­который процент антисоветски ориентированного населения (не обязательно коллаборанты), которое предпочитало отправиться в неизвестность эвакуации на чужбине, но не оставаться на со­ветской территории. К последней категории относилось опреде­ленное число священно- и церковнослужителей, в том числе, и часть прихожан-мирян. С другой стороны, зачастую, основным мотивом эвакуации членов Псковской Миссии из числа местных священников было их желание не оставлять свою паству в тяже­лых испытаниях эвакуации. Таким же мотивом можно объяснить случаи ухода православных священников в партизанские леса вместе с крестьянами из своих деревень.
После самой интенсивной и продолжительной бомбардировки города Пскова советской авиацией 18 февраля 1944 года, немец­кие власти объявили о всеобщей эвакуации. Приказ об эвакуации пришел и в Управление Миссии. Прекратив свое существование в феврале 1944 года, Псковская Православная Миссия возроди­лась уже на территории Прибалтийского Экзархата в деятельности Внутренней Православной Миссии. В ряды последней вошли не только клирики Экзархата и Псковской Миссии, но и православ­ные священнослужители из русских областей, порой не связанные напрямую с Миссией (из Белоруссии, Калининской, Смоленской областей), которые вместе с лавиной беженцев и насильственно вывезенных граждан прибывали в Прибалтику в конце 1943—на­чале 1944 года.
В конце 1943 года стали учащаться случаи, когда беженцы при­бывали целыми приходами вместе с приходским имуществом и церковными кассами. Иногда такие группы возглавлялись свя­щеннослужителем, иногда церковнослужителем или церковным старостой.
Епархиальный Совет Латвийской Православной Церкви в отношении приходского имущества, богослужебной утвари и церковных денег русских беженцев составил специальное пред­писание. Согласно нему, имущество и деньги должны были «сда­ваться на хранение местному приходу, около которого прибывшие поселяются и храм коего они посещают». О сданном имуществе составлялся акт и опись вещей в четырех экземплярах (один для лица сдающего, второй для прихода, имущество принимающего, третий благочинному, четвертый отправлялся в епархиальную канцелярию). О денежных суммах делалась специальная запись в кассовую книгу принимающего прихода. Последние строки этого циркуляра раскрывали руководящий принцип в отноше­нии церковного имущества и ценностей, вывозимых беженскими приходами из русских областей.: «...вывезенное из эвакуирован­ных областей церковно-приходское имущество и деньги никоим образом не являются личной собственностью вывезшего лица и составляют общецерковное достояние, а посему не могут быть использованы на какие-либо частные цели, а лишь на церковные нужды». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.1. Д.20. Л.93.) Здесь мы сталкиваемся с весьма острой проблемой, касающейся эвакуации церковных ценностей и богослужебной утвари.
В ноябре 1943 года по указанию Экзарха Сергия Управление Псковской Миссии выпустило циркуляр об эвакуации церковных ценностей, в котором предписывалось «всему подведомственно­му духовенству, в случае приближения частей Красной армии», и объявления в связи с этим всеобщей эвакуации гражданского населения, «эвакуировать в тыл германской армии все церковные ценности, а именно: сосуды, иконы, облачения, церковные кни­ги. Для более спешного выполнения предписания об эвакуации духовенству надлежало вступить в связь с местными немецкими комендатурами и местными самоуправлениями». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.2. Л.397.)
Помощь в эвакуации церковного имущества со стороны гер­манских властей могла выражаться в снабжении пропуском и другими соответствующими сопроводительными документа­ми, а также в виде обеспечения транспортным средством для перевозки ценностей и церковной утвари. Осенью 1943 года эвакуация приходского имущества, богослужебных предметов, икон на местах должна была проводиться в распоряжение Уп­равления Миссии в Пскове. Точно так же и священнослужители, эвакуированные из опасных районов, прибывали в Управление Миссии для получения нового места служения. Однако в начале 1944 года, когда линия фронта все ближе продвигалась к Пскову, храмовые кассы и культовые ценности вывозились настояте­лями церквей непосредственно на каноническую территорию Прибалтийского Экзархата и поступали в ведение местных архиереев.
К сожалению, точного текста циркуляра Псковской Миссии об эвакуации церковных ценностей не сохранилось (лишь кос­венные упоминания и цитаты), известно лишь, что на эту тему было выпущено два циркуляра в октябре 1943 года за №№ 1756 и 1766. (ЦГА. Ф.9324. Оп.1. Д.7. Л.11.) Об их содержании можно судить по подобному предписа­нию, вышедшему в Латвийской епархии летом 1944 года.
Действительно, через несколько месяцев, когда линия фронта вплотную подошла к границам Остланда, Епархиальный Совет Латвийской Православной Церкви выпустил циркуляр, в точ­ности соответствующий тому, что был ранее распространен по благочиниям Псковской Миссии.
Предписание было обращено к настоятелям церквей, священ­никам и другим членам клира приходов, которым будет угрожать эвакуация. С одной стороны, священнослужителям внушалось не покидать «свою паству ранее общей эвакуации местности;» но надлежало «...поддерживать спокойствие и порядок в среде паствы». С другой стороны, в случае всеобщей эвакуации, ког­да священнослужитель покидал место служения вместе со своей паствой, он был обязан «взять с собой,... — св.Антиминс, св.Да­ры, св.Миро, богослужебные сосуды, напрестольный крест, один комплект риз, служебник, требник, каноник и просфорную пе­чать, а также документы, касающиеся церковных недвижимостей и кассовой отчетности». (ЛГИА. Ф.7469. Оп.1. Д.21. Л.20.)
Все перечисленные выше предметы имели не столько мате­риальную ценность, сколько ценность духовную, были необхо­димы для совершения богослужений. В случае эвакуации целых приходов с клиром, хором, иконами, естественным был вывоз с собой церковных предметов и утвари, что позволяло не прерывать духовный и богослужебный ритм жизни общины даже в условиях изгнания на чужбине.
В случае, когда священнослужитель эвакуировался с цер­ковным имуществом, но без своей паствы, то он, прибывая на территорию Прибалтийского Экзархата, поступал на службу во Внутреннюю Православную Миссию для того, чтобы окормлять беженцев и рабочих из русских областей. Такой священник уже имел для миссионерской работы всю необходимую утварь и бо­гослужебные принадлежности, которые принимались на учет в Латвийскую, Литовскую или Нарвскую епархии.
Нужно принять во внимание и другой мотив, по которому над­лежало эвакуировать церковные ценности. Мало кто сомневался в том, что при отступлении немецких войск боевые действия в районе города Псков будут особенно кровопролитными и разрушительными. Именно здесь находились, своего рода, врата в Прибалтику, а значит, и в Западную Европу, поэтому германс­кое командование уделило серьезное внимание укреплению этого участка фронта — созданию оборонного рубежа, так называемой «Линии Пантеры».
Уже во второй половине февраля 1944 года Псков был в боль­шей степени разрушен из-за регулярных налетов советской авиа­ции. К этому следует напомнить о фашистской тактике «выжжен­ной земли», когда все объекты, имеющие хоть малую ценность в жизнеобеспечении, подлежали полному уничтожению, а мирное население тотальной эвакуации.
Печальная участь ожидала и православные храмы вместе с их имуществом, ризницами, библиотеками и прочим церков­ным имуществом. Так, например, о. Николай Жунда обратился к причту и прихожанам Свято-Троицкого собора с доводами в пользу скорейшей эвакуации имущества главного храма города: существовала реальная угроза того, что «немцы, отступая, могут взорвать собор, и все вместе с собором погибнет». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.2. Л.397.)
К тому же, если не воспользоваться возможностью организо­ванной эвакуации ценностей в Прибалтику, то позже, в момент хаоса и неразберихи, немцы займутся открытым грабежом, и цер­ковные ценности отправятся на Запад в частных багажах герман­ских военнослужащих.
Через начальника VII отдела Псковской Штандарткомендатуры Мюллер-Остена был получен «один вагон для погрузки иму­щества Псковского собора». Однако в момент погрузки начался налет советских самолетов. При этом вагон пострадал настолько, что не мог отправиться в поездку, а в панике авианалета «часть вещей была разворована немцами на месте, а часть на грузовике отвезена обратно в собор». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.2. Л.397.)
Если кафедральный собор Пскова уцелел, не был взорван при отступлении немецких войск и практически не был разрушен в ходе боев, то участь некоторых других церквей на Псковщине, особенно сельских, оказалась гораздо трагичнее.
О том, в каком положении находились храмы Пскова после освобождения города от немецких войск, говорится в докладе председателя Приходского Совета Спасо-Преображенского собора города Ленинграда А.Ф.Шишкина, объехавшего северо-западные районы с целью установить реальное положение церковных дел. В Свято-Троицком кафедральном соборе у царских врат немцами была установлена мина, взрывом которой врата были уничтожены и причинен ущерб внутреннему интерьеру, при взрыве погибли и три советских воина. Подобным образом были заминированы входные двери храма св.Василия на Горке, мина была вовремя обезврежена. Фашистами при отступлении была взорвана ко­локольня Снетогорского монастыря, от ее взрыва был серьезно поврежден Рождественский собор (XIV века), знаменитый древ­ними настенными росписями. (По поводу разрушения колокольни существует и другая версия, согласно которой в ходе боев за освобождение Пскова колокольню разрушила советская артиллерия.) Также немецкими оккупантами был «сожжен собор Иоанновского монастыря (1240 г.). Смежная с ним церковь — совершенно уничтожена. Сожжена и разбомблена церковь св.Косьмы и Дамиана «с Примостья» — на Запсковье. Там же сожжена церковь Богоявленья (1469 г.). Совершенно была уничтожена церковь св.мученика Никиты (1470 г.). Сожжены цер­кви: Вознесение «Старое»(1476 г.), церковь свв.Косьмы и Дамиана (1530 г.) на Гремячей горе, церковь св.Николая «со Усохи» (1536 г.), церковь свв.Иоакима и Анны, разбомблена церковь преподобного Сергия с Залужья (1561 г.), сожжена церковь св.Николая (еди­новерческая, XIX века) на ул.Калинина, в соборе Мирожского монастыря (XII век) артиллерийским снарядом повреждена жи­вопись на Западной стене и в апсиде. В Рождественском соборе устроили склад вина, в соборе Иоанновского монастыря — склад угля и торфа, в пределах церкви Богоявления на Запсковье и под звонницей была устроена конюшня». (ЦГА. Ф.9324. Оп.1. Д.7. Л.48-49.)
Священник, обслуживавший погосты Добрывидки и Русски, в докладе для Управления Псковской Миссии сообщал о бесчинстве немецких оккупантов и разрушении ими православного храма. Утром 25 ноября 1943 года к погосту Добрывидки подъехали две автомашины с немцами. Они предложили священнику открыть церковь, а «войдя в храм, — они сейчас же бросились к свечно­му ящику, взломали замки, взяли оттуда деньги, свечи. Потом внесли в храм семь ящиков взрывчатого вещества и сказали, что храм будет взорван. После этого трое из них бросились в алтарь и начали снимать шелковые платки и забирать полотенца с икон». Настоятель успел собрать главные церковные ценности — «ан­тиминс, Евангелие, дискос, чашу, крест, облачение, иконы». Тем временем фашистский отряд поджигал деревню, в том числе и дом священника.
Потеряв свое имущество и приют, настоятель поручил прихо­жанам спасенные им вещи закопать до лучших времен в землю, а сам отправился в Псков в распоряжение Управления Право­славной Миссии. К моменту написания доклада священником Григорием Добровольским, храм в Добрывидках уже был взорван немцами, хотя колокольня еще сохранилась. (ГАПО. Ф.1633. Оп.1. Д.11. Л.1.)
В информационном докладе о работе Уполномоченного Со­вета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР по Ленинградской области, составленном после освобождения Северо-западного региона от немецко-фашистских захватчи­ков, представлена статистика о наличии действовавших храмов и священнослужителей в период оккупации и сразу после его завершения. Авторы доклада дают примерные сведения о коли­честве уничтоженных православных храмов. Если верить этому документу, то немцами была взорвана и уничтожена 41 церковь. Наибольшие потери зафиксированы в Гдовском районе (8 хра­мов), в Порховском и Новосельском (5 храмов), в Плюсском и Лужском (4 храма). (ЦГА. Ф.9324. Оп.1. Д.10. Л.8.) В этом списке отсутствуют данные по Псков­скому, Островскому, Опочецкому, Новоржевскому районам (как традиционно псковским), а потому статистика не полна, то есть на территории Псковской Миссии было разрушено из-за военных действий не менее 50 церквей.
Следует отметить, что православные храмы оказывались жерт­вой не только немецких войск или зондеркоманд, как это препод­носилось советской пропагандой. Одинаково разрушительными для древнерусского зодчества и церковных построек были бом­бардировки советской авиации и удары артиллерии. По древней традиции православный храм воздвигался зодчими на возвы­шенности, так, чтобы купола и колокольня просматривались за несколько километров. В военных условиях эта особенность со­оружения церквей зачастую использовалось для корректировки ведения огневых ударов по противнику. Для того, чтобы лишить врага такого важного преимущества, и немецкая, и советская стороны взрывали колокольни, купола, а порой и все храмовое здание целиком.
Нередкими были случаи, когда церковные ценности не эва­куировались в Управление Миссии или на территорию Прибал­тийского Экзархата, а уносились и прятались в лесах, в тех слу­чаях, когда священник или(и) прихожане, спасаясь от эвакуации и фашистского террора, укрывались под защитой партизанских отрядов. Порой церковные ценности, также, как в 1920—30-е годы, в период массового закрытия православных храмов, закапывались крестьянами в землю, чтобы с наступлением мирного, благопри­ятного времени вновь извлечь из «схорона» храмовые святыни и ценности и использовать в богослужебной жизни.
Значительно чаще церковное имущество, богослужебные со­суды и ценности эвакуировались в немецкий тыл, подальше от линии фронта, как это предписывалось в специальном циркуляре. Таким образом, вывоз ценностей являлся не грабежом, а мерой вынужденной. Тем более что эвакуация проходила, как правило, организованно, а сами церковные предметы оставались и после эвакуации в Прибалтику в ведении одной и той же Русской Пра­вославной Церкви Московского Патриархата.
Нужно было спасти христианские святыни от уничтожения и поругания. С освобождением от фашистской оккупации воз­вращалась советская власть. А у русского народа еще жива была память об изъятии церковных ценностей в 1920-е годы, о богобор­ческой кампании большевиков, сопровождавшейся разграблением ризниц, сжиганием церковных книг и икон, осквернением мощей христианских святых и т.п. Кто мог дать гарантию, что подобное бесчинство не вспыхнет вновь теперь уже в середине 1940-х годов, в том числе, как месть советской власти за активное церковное и духовное возрождение в условиях немецкой оккупации. Опасения такого рода, особенно среди клириков, существовали и служили весомым доводом для эвакуации церковных ценностей и иму­щества.
Так, 13 февраля 1944 года после торжественного молебна в Псковском кафедральном соборе чудотворный образ Тихвинской иконы Божией Матери под немецкой охраной был вывезен в Ригу и передан на хранение в кафедральный Христорождественский собор г.Риги. (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.2. Л.397.) В конце марта 1944 года древняя икона «в присутс­твии епископа Рижского Иоанна, была осмотрена специалиста­ми по изучению древностей». Было установлено, что серебряная позолоченная риза сделана на пожертвования жителей Тихвина в 1718 году, а сама икона относится к XIV веку. (Русский Вестник. Рига. 30.03.1944. №38(62).)
Несколько позже в Ригу были доставлены и другие псковские святыни. Наиболее почитаемые из них — честные мощи св. князя Всеволода, находившиеся в Псковском кафедральном соборе, а также мощи св. князя Довмонта и блаженного Николая, Христа ради юродивого. (Русский Вестник. Рига. 08.07.1944. №80(104).)
Поскольку подавляющее число псковичей оказалось в изгна­нии, то, естественно, их святыни следовали за ними на чужбину, поддерживая и укрепляя в непомерных испытаниях. Практически ежедневно перед чудотворной Тихвинской иконой Божией Мате­ри в Рижском кафедральном соборе совершались молебны, при огромном стечении народа, в том числе беженцев и вынужденных переселенцев из русских областей.
Особенно торжественным выдался день 9 июля 1944 года, когда вся Русская Православная Церковь отмечает праздник Тихвинс­кой иконы Божией Матери. Накануне в Христорождественском соборе города Риги была совершена служба с акафистом, который читал епископ Иоанн (Гарклавс). В сам день праздника (воскре­сенье 9 июля) торжественную Литургию также отслужил владыка Иоанн, а после этого состоялся молебен перед чудотворным об­разом. Прочувственное слово, посвященное празднику, произнес протоиерей Иоанн Легкий. В храме собралось множество бого­мольцев, особенно беженцев, поклонявшихся знаменитой иконе еще в Пскове. Со словом ободрения и привета к русским беженцам обратился Владыка Иоанн. (Русский Вестник. Рига. 11.07.1944. №81(105).)
Ранее псковских святынь (осенью 1942 года) из Новгорода в Литву (Векшни) были доставлены мощи святителей Новгородских Никиты и Иоанна, св.мученика Георгия, свв.благоверных кня­зей Феодора, Владимира и Мстислава, св.Антония Римлянина, и княгини Анны. (Русский Вестник. Рига. 08.04.1944. №42(66). Алексий (Чернай), архимандрит. Пастырь в годы войны // Санкт-Петербургские Епархиальные Ведомости. Вып.26-27. С.219-221.)
Участники архиерейского совещания, прошедшего под пред­седательством митрополита Сергия (Воскресенского) 5 апре­ля 1944года в Риге, обсудили среди прочих и вопрос о том, как «обеспечить сохранность ...святынь, предметов церковного обихо­да и других церковных ценностей, подвергающихся опасности во время воздушных налетов или близости фронта». (Русский Вестник. Рига. 08.04.1944. №42(66).) Архиерейское совещание, чтобы спасти «священное достояние Церкви от пору­гания и уничтожения», приняло постановление, согласованное с соответственными распоряжениями государственных властей. Постановление гласило, что «повсюду будут заблаговременно при­няты меры к тому, чтобы ...святыни и другие церковные ценности сберегались в помещениях, дающих защиту от воздушных нале­тов, и чтобы в случаях, когда это потребуется, они удалялись в более глубокий тыл из слишком близкой к фронту полосы». (Русский Вестник. Рига. 08.04.1944. №42(66).)
Для того чтобы предупредить возможное волнение верующих, причта и клира православных приходов, вызванное эвакуацией церковного имущества и ценностей, на совещании было подчер­кнуто, что «...священные предметы, удаленные из подверженных опасности мест, остаются собственностью церковных учрежде­ний, которым принадлежат, и что они, по миновании опасности, будут незамедлительно возвращены в храмы и сокровищницы, из которых были или будут изъяты. На время такого изъятия они передаются на хранение другим церковным учреждениям нашим и непрерывно остаются, таким образом, в ведении и на попечении Высокопреосвященнейшего Экзарха и уполномоченных им для сего лиц». (Русский Вестник. Рига. 08.04.1944. №42(66).)
Подавляющее большинство членов Псковской Православной Миссии, эвакуированных из русских областей на территорию Остланда, влилось в работу Внутренней Православной Миссии в Латвии, Эстонии и Литве. В упомянутом выше докладе «О работе Уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР по Ленинградской области» даются сведения о численности православного духовенства северо-западных районов «ушедшего с немцами», то есть эвакуированного в Прибалтику. Об­щее их число составило 55 человек. Из них наибольшее количество из Новгородского района — 7 человек, из Порховского района — 6 человек, из Батецкого — 5 человек, из Гдовского и Солецкого по 4 человека, из Волосовского и Лужского по 3 человека. (ЦГА. Ф.9324. Оп.1. Д.10. Л.7-8.)
Составители этого отчета не включили сведения по Псковс­кому, Островскому, Опочецкому и Новоржевскому районам, из которых в распоряжение Прибалтийского Экзархата прибыло не менее 30 священнослужителей. Таким образом, как минимум, по­ловина всего состава Псковской Православной Миссии (к концу 1943 года в ее рядах насчитывалось около 175 человек) к весне 1944 года была эвакуирована в Прибалтику.
В одном из своих исследований М.В.Шкаровский, опираясь на данные немецких архивов, пишет о том, что в ходе «полной принудительной эвакуации Пскова и прилегающих районов 21 февраля 1944 года Православная Миссия в составе 69 священ­нослужителей прибыла на территорию Латвии и прекратила свое существование». (Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь. С.396.) К этому числу следует добавить и тех священ­нослужителей, которые изначально эвакуировались в Литву и Эстонию. Таких клириков было не менее десяти, а потому вновь подтверждается общая статистика эвакуированных членов Псков­ской Миссии — от 80-ти до 90 человек.
В Эстонию из Псковской Миссии выехали — священник Конс­тантин Шаховской (он вернулся в город Печоры в 1943 году), священник Ливерий Воронов, протодиакон Феодор Юдин (Нар­ва, Таллинн), иеромонах Лин (Никифоров). Последний предста­витель Псковской Миссии с осени 1943 года находился в Нарве, позже состоял в числе насельников Свято-Успенского Псково-Печорского монастыря, где осенью 1944 года был арестован со­трудниками СМЕРШа.
Отец Ливерий Воронов и протодиакон Феодор Юдин служи­ли в городке Феллине по воскресным и праздничным дням для эвакуированного православного русского населения, а также со­вершали частные богослужения — требы по просьбе беженцев. Богослужения совершались в обычном доме, поскольку право­славного храма в городке не было. (Богослужения в Феллине для эвакуированных русских // Северное Слово. 28.07.1944. №71(316).)
Категория: Книги о Псковской миссии | Добавил: Феодоровна (30.07.2011)
Просмотров: 1265 | Теги: Константин Обозный, Псковская миссия
Copyright MyCorp © 2024
При использовании любых материалов сайта «Мир Вам!» или при воспроизведении их в интернете обязательно размещение интерактивной ссылки на сайт:
 
Сегодня сайт
Форма входа