Почему зазвонили колокола? - Книги о Псковской миссии - Материалы о Псковской духовной миссии - Каталог статей

В двадцатые годы в клубах, домах культуры происходили диспуты между большевиками и священнослужителями о Боге. Как правило, если дискуссия проходила с обновленцами, как о.Введенский и компания, то с ними большевики (часто в дискуссии принимал участие нарком просвещения Луначарский) откровенно договаривались заранее. В определенном месте дискуссии представитель религии как бы сдастся и скажет что-нибудь вроде «да, мол, вашим доказательствам трудно что-либо противопоставить».

Труднее проходили дискуссии с православными Святителями, оставшимися верными учению Христа. Так в 1923 году тот же Луначарский, ведя дискуссию с архиепископом Илларионом (Троицким) попытался обличить его: «Как же вы так, служители культуры совершенно погрязли в противоречиях. С одной стороны, для вас Священное Писание - это нечто непререкаемое, а с другой, там ведь неоднократно говорится, что несть власти не от Бога. А советской власти вы не любите. А советскую власть вы ругаете, недовольны ею. Как же вы, гражданин Троицкий, ответите на этот вопрос?»

И все! Луначарскому и ответить нечего. И действительно, неправедная жестокая власть была послана России как вразумление. Ибо еще с середины XIX века под влиянием талантливых, но неумных людей, часто путающихся в своих же собственных противоречиях, распространялось в России безбожье. О них, в частности о Белинском, пишет в «Былом и думах» Герцен, сам тоже путаник, поносивший Россию.

И не только Белинский, но и Чернышевский с Добролюбовым, а позже - с 1881 года - поносить Православие взялся и великий Л.Толстой... К несчастью, молодежь: гимназисты, студенты, даже семинаристы - поддавались влиянию писателей и философов. Отрицать религию стало модой среди узкой прослойки населения еще до революции. Крестьянство - верило.

Отпадение от веры, как правило, шло одновременно с ростом революционных настроений в самом начале века, что и привело к революции 1905 года. Но бои на Красной Пресне, террор эсеров несколько отрезвили интеллигенцию, тем более что и сам народ, и армия встали на защиту самодержавия... Революция пошла на убыль, что и признал г-н Троцкий, бежавший из России. Но волнения еще продолжались в 1907—1908 годах, ибо по-прежнему действовали подстрекатели.

Но это уже была не революция, а уголовщина с грабежом усадеб, убийством помещиков. Именно в защиту грабителей и убийц выступил Л.Толстой со статьей «Не могу молчать». На нее тотчас откликнулся с восторгом Короленко. Толстой писал, что-де казнят «кормильцев наших». Нет! Крестьянин, у которого заботы об урожае, пусть даже об одной коровушке, не пойдет на разбой. Горьковские босяки, пьяницы, люмпены, вот эти пойдут, под¬талкиваемые эсерами. Кого ж защищает Толстой?

Сборник «Смена вех», вышедший в 1909 году, отражал изменение настроений среди левой интеллигенции, которая благодарила власть, что защитила ее от народного гнева. Никакого «народного гнева» не было, ибо после столыпинских реформ самое большое сословие России - восьмидесятимиллионное крестьянство - было занято работой на земле, переселением в Сибирь, где крестьяне получали земельные наделы. Среди рабочих да, были забастовки, но не стихийные, а как следствие агитации эсеров, большевиков.

В Первую Мировую войну вновь возникли недовольства, но не в армии, которая исполняла свой долг защиты Отечества и была верна своей присяге, а в думских кругах, среди высшего генералитета, среди масонской военной ложи, которая реально существовала. Военный министр Сухомлинов еще до войны докладывал о ней царю Николаю II. Император посоветовал министру откомандировать членов ложи в различные гарнизоны под предлогом выдвижения... А следовало предать их суду...

Далее, мы знаем теперь, какую трагическую роль в истории России сыграли февральские и октябрьские события. Трагично и то, что еще в начале марта 1917 года Святейший Синод, несмотря на предложение обер-прокурора, отказался поддержать рушащуюся монархию и этим актом сам себе подписал приговор. В октябрьские дни того же года Поместный собор сделал верный выбор, назвав Патриархом всея Руси митрополита Тихона, начавшего смелую и неравную борьбу за возрождение Православия в России. Прошли многотысячные Крестные ходы в Петрограде, Москве и м ногих других русских городах. Большевики же, создав кровавую ЧК, приступили к планомерному уничтожению священников, епископов, митрополитов и активно верующих. Расстреливали, закапывали живых Святителей в землю, топили в баржах, словом, изуверствовали, как могли.

Поэт А.Блок в своей поэме «Двенадцать» писал: «Пальнем-ка пулей в Святую Русь...». Кровавая расправа без следствия и суда над священством имела не стихийный характер, а целенаправленно велась сверху. Такие акции В.И.Ленин замышлял еще задолго до революции. В начале девятисотых годов, в одной из своих статей о Льве Толстом, он писал: «Святые отцы отлучили Толстого от церкви, тем лучше. Этот подвиг зачтется ему в час суровой расправы с чиновниками в рясах, с жандармами во Христе, с темными инквизиторами, которые вчера поощряли еврейские погромы...».

Вероятно, Ленин, находясь в Швейцарии, не читал Определения Св.Синода в отношении Толстого: там слова «отлучение» нет. Погромов же в центральной России не было. Еврейский погром 1903 года в Кишиневе явился следствием драки на базаре между молдаванами, цыганами и евреями. Он произошел в первый день Пасхи, когда офицеры и полиция - многие были в праздничном отпуске, и погром остановили лишь на следующий день. Были жертвы - 45 человек убито. Ряд видных архиереев сразу же осудили этот погром.

Из дальнейших событий явствует, что погром спровоцировали эсеры. Корреспондент одной из английских газет передал в Лондон текст будто бы секретной телеграммы министра внутренних дел России В.К.Плеве кишиневскому губернатору генералу Раабену, в которой министр не советует применять для подавления погрома войска. Что в результате? Европейский скандал, падение курса русских бумаг и убийство Плеве, хотя было доказано, что телеграмма - фальшивка. Более того, приехавшая в Россию английская делегация была удивлена мерами русского правительства, принятыми против участников погрома. Около 300 человек были осуждены на различные сроки.

В статьях Ленина часто встречается словосочетание «черносотенное духовенство». Похоже, что каждого православного, верующего, он считал черносотенцем. Это подтверждается его письмом от 1922 года членам Политбюро. Письмо сверхсекретное, по поводу изъятия церковных ценностей, с запрещением снимать копии. Оно уже неоднократно публиковалось в печати. Там прямо сказано, что чем больше будет расстреляно духовенства, тем лучше. «Надо именно теперь проучить эту публику, - писал Ленин Молотову и членам Политбюро, - чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». Все вожди октябрьского переворота - Троцкий, Свердлов, Зиновьев, Каменев - постарались: по их приказам расстреливали и офицеров и казаков.

И в 20-е, и в 30-е годы продолжалось то же самое: аресты священников, разрушение храмов или превращение их в складские помещения... На весь мир прозвучал взрыв храма Христа Спасителя, построенного на народные деньги, которые собирали со всей России. «Задерем подол России!» - повторял сподвижник Сталина Л.М.Каганович. Этот вандализм продолжался и в 30-е годы, во время так называемой «безбожной пятилетки». Несмотря на то что Патриарх Тихон, желая спасти церковь, шел на компромиссы с властью и признавал ее, его замучили в тюрьмах. Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Сергий (Страгородский) имел все основания сказать перед самой войной: «Раньше нас душили... но исполняли обещания. Теперь нас продолжают душить, но обещаний своих уже не выполняют».

Наступило 22 июня 1941 года. В самый первый день объявления войны Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий отслужил литургию в Елоховском соборе и стал рассылать послание «Пастырям и пасомым христианской Православной Церкви». В нем говорилось:

Комментируя этот документ, председатель Союза писателей России профессор В.Н.Ганичев пишет: «Потрясающий документ. То, о чем сказал Сталин 3 июля и 7 ноября 1941 года, то, о чем вначале робко, а затем более решительно заявляла советская пропаганда, Патриарший Местоблюститель написал в первые часы войны. Ведь еще не появились ни листовки, ни плакаты, призывающие к борьбе... агитпроп еще в раздумье смотрел на свои прежние лозунги о классовой солидарности и соединении пролетари¬ев всех стран. И лишь позже появились знаменитые сталинские призывы: «Пусть вдохновляют нас образы великих предков Алек¬сандра Невского, Дмитрия Донского...».

И это предсказание стало пророческим. Все понимали, что сейчас судьбу Отечества, всех народов, населяющих Россию, решит армия, ядро которой составляли русские люди. И очень тонко чувствующий веяния времени Константин Симонов пишет пьесу «Русские люди» - уже само название такое было невозможно до войны. Еще в конце 20-х годов один из вождей партии большевиков призывал русских каяться... что они русские...

А 5 сентября 1943 года Сталин соберет в Кремле оставшихся в живых трех Святителей во главе с Патриаршим Местоблюстителем Сергием (Страгородским), встретит их словами: «Кто старое помянет...», посадит за уставленный винами и яствами стол... Одарит помещением, машинами, позволит избрать Патриарха, разрешит открыть Духовную академию и семинарии, даже разрешит издавать журнал православный... Выпустит уцелевших в лагерях священников, архиереев - не всех, только по списку. И сделает это не от хорошей жизни и не оттого, что на душу его нашло просветление!.. Шутка ли: огромная территория Советского Союза с населением в 70 миллионов оказалась под оккупацией. И во всех оккупированных селах и городах зазвонили колокола, шло духовное оздоровление... под пятой фашизма... И если в начале войны партизаны при виде возрожденных храмов считали священников чуть ли не предателями, то уже в 1942 году через партизанские штабы они получили приказ: не вмешивайтесь в церковные дела, пусть молятся. Дошло! Хотя после освобождения наших земель от оккупации не все решалось мирно. Начались аресты Святителей...

Еще до войны, в феврале 1941 года, Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий назначил владыку Сергия (Воскресен¬ского) митрополитом Вильнюсским и Литовским; одновременно был создан Экзархат, включающий Латвию и Эстонию. Владыка Сергий был назначен Экзархом всех этих областей, ставших советскими. В Прибалтике имелось много православных храмов. До 1940 года, т.е. до ввода наших войск в Прибалтику, Прибалтийская Православная Церковь подчинялась Константинопольскому Патриарху. Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий переподчинил ее Московской Патриархии.

С приходом немцев бывший глава церкви митрополит Августин Петерсон обратился к оккупантам с просьбой: выслать Экзарха Сергия и переподчинить Церковь Константинопольской Патриархии. Это означало раскол. Но Экзарх Сергий за короткое время развил такую деятельность, что большинство епископов и почти все приходы встали на его сторону. Германские оккупационные власти выжидали... Экзарх же действовал и, спустя несколько месяцев, запретил митрополиту Августину священнослужение за неподчинение Экзарху. Имел ли он чисто деловые контакты с оккупационными властями? Очевидно, имел, иначе было невозможно...

Упомянем об одной детали. В первые дни войны НКВД решил вывезти митрополита Сергия. Его искали - он скрывался в крипте Рижского Христо-Воздвиженского собора. Из последующей его деятельности ясно, что он остался, чтобы обеспечить деятельность Церкви по ту сторону фронта. Имел ли он на то благословение Патриаршего Местоблюстителя - неизвестно. Очевидно, имел, ибо Местоблюститель не запретил Экзарху действовать, как запретил украинскому Экзарху...

Рядовой священник мог не иметь контакта с немцами, но Экзарх вынужден был решать серьезные организационные вопросы. Заботясь о пастве, Владыка подчинил себе все оставшиеся приходы в Псковском и Новгородском районах огромной в то время Ленинградской области. Более того, по просьбе немецкого генерала возил его показать Псково-Печерскую лавру, где имелись подлинники картин Айвазовского, Репина... Предупрежденное Экзархом духовенство лавры часть картин спрятало, но кое-что осталось. И немцы не тронули.

Но и со стороны Сталина прекращение репрессий духовенства - тоже была политика. И у Гитлера была своя политика по отношению к своей церкви. Вот его некоторые изречения: «...Догматы веры не выдерживают конкуренции с такой мощной силой, как естествознание. Это вполне логично...», «Очень хорошо, что я не пустил попов в партию» (высказывания, относящиеся к 1941-1942 гг.). И еще одно: «...я понял: в этом деле нельзя ломать через колено. Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать сплошь дураки, а слушать их будут старухи. Здоровая, крепкая молодежь уйдет к нам».

Продолжим рассказ об энергичной деятельности прибалтийского Экзарха митрополита Сергия. Он был молод - митрополит в 40 лет. До войны он перенес арест и ссылку. Происходил владыка из духовной семьи московского протоиерея Николая Вознесенского. При крещении был наречен Дмитрием. Поступил в Московскую Духовную академию, но не успел окончить ее, ибо в 1920 году академию закрыли. Поступил на историко-философский факультет Московского университета, но был отчислен «как сын служителя культа».

В 1925 году Дмитрий принял монашество под именем Сергия в честь Сергия Радонежского. После ссылки в 1933 году он был приближен к себе митрополитом Сергием, хиротонисан им в архимандрита, а затем в епископа. В 1937 году погибла большая часть правящих архиереев. К 1940 году во всем СССР оставалось всего четыре правящих архиерея. И Владыка Сергий (Воскресенский) сравнивал их положение с положением кур в садке повара. Приходит день, и из садка выхватывается следующая жертва. Он же говорил монаху Леонтию: «Доживаем последние дни. Вопрос нескольких лет - и все уничтожат по выработанному плану».

Уже в первые месяцы войны в Риге и ее окрестностях стали скапливаться военнопленные, в том числе раненые, которых помещали в лагеря и больницы. Среди них были и верующие, которым было нужно духовное окормление. Экзарх Сергий и протоиерей Кирилл Заяц обратились к оккупационным властям за раз¬решением посещать лагеря, лазареты, исповедовать и причащать раненых, совершать богослужения.

Нужно ли это было раненным? Скажите, а что еще у них оставалось, кроме веры?! Взять хотя бы моральное состояние пленных, которых насчитывались миллионы. Кроме того, советское правительство не вносило денег через Красный Крест для помощи своим пленным, они голодали - кормили их хлебом, смешанным с опилками. В книге «Кровью убеленные...» приводится свидетельство о.Георгия Бенигсена:

Это свидетельство православного священника многого стоит! Оно приоткрывает нам акт новой трагедии народа. Тем более что до войны в СССР по радио звучали победоносные песни и лозунги: «Если завтра война, если завтра поход, мы сегодня к походу готовы». Или: «Мы будем бить врага на его территории» и т.п. И вдруг поражение, плен, голод, унижение. Без всякой надежды на помощь! По публиковавшимся данным, в плен в начале войны попало около трех миллионов наших солдат и офицеров. И в этой ситуации появление русских священников в лагерях стало утешением - церковь пришла на помощь, пусть лишь моральную, но все же...

Однако через пять месяцев после начала войны деятельность миссионеров среди военнопленных была запрещена немецким командованием. Возможно, немцы были встревожены массовым обращением пленных советских людей в православную веру.

Невольно задумываешься о масштабах трагедии, постигшей нашу страну, особенно в первый период войны. Кто в том повинен? Сталина должна была бы насторожить Финская война 1939-40 гг. Именно ход этой малоудачной для нас войны бросил еще одну гирьку в пользу решения Гитлера начать войну с СССР. Францию Гитлер покорил за 36 дней. А мы в течение нескольких месяцев с трудом, ценой огромных жертв, преодолели 130 км, заняв Выборг. Хотя тогдашний нарком обороны Ворошилов на вопрос Сталина, как представляется ему война с Финляндией, ответил: «Это будет небольшая прогулка наших лыжников по Финляндии». Ворошилов - бездарный человек, конечно, абсолютно не подготовленный для той должности, на которую был поставлен.

Эта «небольшая прогулка» обернулась сотнями тысяч жертв при взятии так называемой «линии Маннергейма» с ее дотами, дзотами, бетонированными укреплениями. Где ж была наша разведка? После финских неудач Ворошилов был отстранен от должности наркома и... повышен в ранг заместителя Председателя Совнаркома СССР. Вместо него назначили Тимошенко, который тоже ничем не проявил себя. Но на горизонте уже показалась фигура победителя японцев на Халкин-Голе генерала Г.К.Жукова.

Еще в тридцатые годы французский полковник Де Голль выступил с идеей создания танковых корпусов. Эту идею тотчас подхватили немцы. Сторонником ее был и начальник нашего Генерального штаба маршал Тухачевский. Судьба его и всего его окружения, многих командиров дивизий, бригад, даже полков - известна. Репрессировали руководство военной разведки и нашу агентуру за рубежом. В итоге первый период Отечественной войны явился, в сущности, нашим поражением.