ТЕРНОВЫЙ ПУТЬ
ОЧЕРКИ ЖИЗНИ ЛАТВИЙСКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ВО ВРЕМЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
О Латвийской Православной Церкви в годы второй мировой войны написано немного. Единственная работа по этому вопросу издана в 1967 году. Автор этого сочинения 3.Балевиц полон осуждения и обличения деятелей ЛПЦ в сотрудничестве с оккупантами. То же самое он повторяет в своей откровенно атеистической брошюре «ПЦ в Латвии». Его обвинения чем-то похожи на обвинения нынешних национал-радикалов, которые обвиняют ПЦ в сотрудничестве с большевиками. По сути дела, оба эти движения (т.е. и большевистское и нынешнее радикальное) являются не только антирелигиозными, но и антинародными. Но, к сожалению, они имели и имеют огромное влияние на массы, огромную силу и аппарат репрессий. И между этими монстрами оказалась Русская Православная Церковь и Латвийская Православная Церковь, как ее дочь. Они должны были в этой ситуации сохранить свою паству и уберечь Церковь, чтобы всякий желающий спасения мог посредством Церкви приобщиться к тайнам Пресвятой Троицы. А борьбу может выиграть лишь тот, кто умеет не только наступать, но и, казалось бы, в безвыходной ситуации бороться до последнего. Моя задача показать без всяких комментариев эту борьбу. Пусть читатель сам делает свои выводы.
После возобновления канонических связей между Русской Православной Церковью и Латвийской Православной Церковью указом Патриаршего местоблюстителя Сергия (Страгородского) и Св.Синода от 24 февраля 1941 г. на территории Латвии и Эстонии был учрежден Экзархат — особая митрополичья область, в состав которой как отдельные епархии вошли Латвия и Эстония. Экзархом был назначен митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский) , а митрополит Рижский и всея Латвии Августин был подчинен Экзарху. После оккупации Латвии Германией Сергий и его экзархат оказались как бы между двух огней. Вот как эту ситуацию описал в своих воспоминаниях митрополит эстонский Александр (Паулус): «Стараясь заглушить спор о канонической правде столкновением национальных страстей, эстонские и латышские схизматики (раскольники) привлекли на свою сторону сочувствие своих инославных соплеменников и заручились влиятельным покровительством последних, что ввиду напряженных условий военного времени поставило православных противников схизмы, и прежде всего русских, в чрезвычайно тягостное положение, проявлявшееся с особенной силой в Эстонии, вследствие чего некоторые из наиболее оробелых противников схизмы примкнули там к ее сторонникам».
В Латвии, например, митрополит Августин (Петерсон) 20 июля 1941 г. объявил прежний Синод ЛПЦ действующим и направил просьбу оккупационным властям разрешить восстановить автокефалию Константинопольского Патриархата, а также просил выслать из Латвии Экзарха Сергия.
Оккупационные власти выжидали. Они хотели видеть реакцию со стороны ЛПЦ. Латвийские викарные епископы Александр (Витолс) и Яков (Карп) не последовали за митрополитом Августином, а встали на сторону владыки Сергия. Оккупационные власти предложили Сергию организовать церковное управление также на оккупированной территории РСФСР. Митрополит Сергий, понимая всю серьезность предложения и необходимость духовного окормления этих территорий, принял его. После этого согласия оккупационные власти немедленно потребовали прекратить деятельность самовозобновившегося Синода, а 23 февраля 1942 г. рейхскомиссар «Остланда» Лозе распорядился, чтобы епископ Александр (Витолс) принял все дела от Августина, а самого митрополита отправили в «длительный отпуск по собственному желанию и состоянию здоровья». Митрополит Сергий своим запретом от 15 июня 1942 г. на Августина окончил двоевластие в ЛПЦ.
Организация церковного управления началась с организации так называемой «Псковской миссии» и миссионерской деятельности на оккупированных территориях. В годы советской власти почти все храмы в Псковской области были закрыты, и население осталось без духовного окормления. Идя навстречу многочисленным просьбам населения области, митрополит Сергий принял решение отправить в Псковскую область группу священнослужителей из Латвии, которые должны были наладить духовную жизнь области, возобновить деятельность приходов, духовно помочь страдающему от военных действий и оккупации населению. 17 августа 1941 г. в Рижском кафедральном соборе митрополит Сергий благословил первых миссионеров. Был организован и печатный орган миссии — газета «Православный христианин». Оккупационные власти старались не выпускать деятельность экзарха из-под своего контроля, и к нему был приставлен чиновник СД «референт по делам Русской Православной Церкви» В.Гегинер. Руководителем Псковской миссии с 1942 г. был назначен опытный миссионер протоиерей К.Зайц, который занимался делами внутренней миссии в Латвии в 30-х годах. Он обладал прекрасным даром убеждения, великолепными ораторскими способностями, о которых свидетельствуют его многочисленные статьи в журнале ЛПЦ «Вера и жизнь» и очевидцы. Протоиерей Кирилл Зайц родился 15 июня 1869 г., окончил Рижскую духовную семинарию. Уже в 1911 г. был назначен миссионером Полоцкой епархии. Таким образом, протоиерей Кирилл обладал огромным стажем практической деятельности, и его назначение руководителем миссии было вполне правомерным. Он, как и митрополит Сергий, прекрасно понимал, что церковные дела в оккупированных областях нельзя пустить на самотек, потому что верующие на этой территории уже со времени закрытия церквей советскими властями были без духовного окормления.
Первыми миссионерами во главе с начальником миссии протоиереем Кириллом стали воспитанник Православного богословского института в Париже священник Владимир Толстоухов и протоиерей Алексей Ионов, а также местный протоиерей Николай Колиберский, священники Иоанн Легкий и Иаков Начис. Их деятельность успешно развивалась. К августу 1942 г. в составе миссии было уже 77 священников и 200 приходов на территории Пскова, Гдова, Гатчины, Новгорода и Старой Руссы. Но нелегок был путь миссионеров. Миссионер Иоанн Легкий так характеризует общее духовное состояние населения этих территорий: «богоборчество, страшные следы которого мы видели всюду на Русской земле, во многих русских душах». И эти души надо было спасти, не думая ни о чем другом, и ради этого миссионеры были готовы самоотверженно работать в любых условиях, при любой власти. Миссия пожала хорошие плоды. «Народ переполнил храмы... Священники не успевали передохнуть от количества треб. Давно не видели стены старых храмов псковщины и окрестностей таких искренних слез, не слышали таких горячих молитв».
В личной беседе об этом периоде протоиерей Иаков Начис рассказывал, что в возобновленные церкви на оккупированной территории приходили венчаться по нескольку пар одновременно и без счету приводили креститься детей, т.к. в советское время это делать было невозможно, а ведь еще прошло только 24 года советской власти.
В миссию пришли люди по убеждению, однако многие из них вскоре пришли в отчаяние, так как поняли, что «новый порядок» не лучше порядка большевиков. Так, бывший псаломщик Рижского кафедрального собора А.Ципуреев, разочарованный в «новом порядке», вскоре попросил отчислить себя от миссии. Но большинство миссионеров не прекратили свое служение исстрадавшемуся народу. Так, в Пскове создается детский дом «Школа Закона Божьего», в которой воспитывалось 137 детей в возрасте от 6 до 15 лет, которые потеряли родителей. Деятельностью этой школы руководил миссионер о.Георгий Бениксон. Стараниями миссионеров в Псковской области было организовано 15 начальных школ, в Новоржевской области — 17 школ.
Когда под ударами Советской Армии миссия была вынуждена прекратить свою деятельность, в рядах ее уже было 175 священников.
В тяжелейших условиях оккупации Экзарх Прибалтики митрополит Сергий продолжает служить. 28 февраля 1943 г. он совершает хиротонию во епископа Иоанна (Гарклавса) (1898-1982), которого назначает епископом Рижским и Латвийским. При нем действует совет из шести священников, в числе которых были о.Николай Македонский, Андрей Виеглайс, Александр Лисман, Андрей Янсон и Леонид Ладинский.
Все эти годы митрополит Сергий старался не порвать каноническую связь с Русской Православной Церковью, которую возглавлял митрополит Сергий (Страгородский), и хотя в обычных Богослужениях имя Патриаршего местоблюстителя престола митрополита Сергия (Страгородского) не упоминалось, оно упоминалось в архиерейском Богослужении. Но экзарха Сергия с Московской Патриархией разделял фронт, он как бы стоял на другом берегу. Под страхом навлечь на Православную Церковь гонения со стороны оккупационных властей он не мог официально признать Патриаршего местоблюстителя Сергия (Страгородского). C другой стороны, он понимал, что нацисты терпят Православную Церковь лишь до времени, действуя только в политических интересах. В Москве также велись политические игры. Оказалось, что безбожное государство все-таки не может обойтись без православия. Сталин пошел на компромисс, разрешив посвящение Сергия (Страгородского) в Патриархи. В сентябре 1943 года Патриарх Сергий обратился с воззванием ко всем православным, в котором призвал к объединению во имя окончательной победы над общим врагом. В ответ на это по требованию нацистов в Вене был созван съезд православных епископов, на котором оспаривалась каноническая законность выборов Патриарха. Подобное же собрание было организовано в Риге 7-8 октября 1943 г. Собранию надо было выполнить три пункта условий, выдвинутых гитлеровцами:
1) осудить выборы Патриарха;
2) принять резолюцию протеста;
3) предать анафеме советское правительство.
Но митрополит Сергий (Воскресенский) отказался одобрить Венскую резолюцию, т.к. считал, что выборы Патриарха проводились каноническим путем. По этому поводу гестапо занялось тщательным выяснением отношений экзарха Сергия к большевикам, но пришлось убедиться, что эти отношения были вполне отрицательными. Под нажимом оккупационных властей вместо имени Патриарха Сергия в Богослужениях начали возносить имя патриаршего Предстоятеля.
Неуступчивость митрополита не нравилась оккупационным властям, и они начали сбор документов, компрометирующих митрополита Сергия (Воскресенского). Как бы окончилось дело — неизвестно, но развязка наступила неожиданно: 29 апреля 1944 г. по дороге из Вильнюса в Ригу неподалеку от Каунаса машина экзарха была обстреляна. Митрополит Сергий и трое сопровождавших его лиц были убиты. До сих пор неизвестны истинные убийцы и их хозяева. В официальном извещении литовского СД и гестапо говорилось: «Убийцы, переодетые в форму немецкого вермахта, следовали за машиной экзарха и обстреляли жертвы из немецких и советских автоматов. Неподалеку от места преступления найдена убитая девушка — случайная свидетельница происшедшего». 3.Балевиц в своих брошюрах высказывает версию о причастности германских спецслужб к организации покушения на экзарха Сергия. Такое отношение он связывает с уже упомянутыми разногласиями экзарха с оккупационными властями. Для подкрепления своей версии он цитирует показания обергруппенфюрера СС Ф.Екелна: «За митрополитом Сергием уже давно наблюдали СД и гестапо. В 1943 г. со мною встречался Гиммлер и интересовался поведением митрополита. В беседе Гиммлер отметил, что скоро решит вопрос о митрополите Сергии. Потом Фукс дал мне прочитать приказ, подписанный Кальтенбруннером о ликвидации Сергия. Из этого приказа вытекало, что Сергия убьют таким образом, чтобы в его убийстве можно было обвинить советских партизан». Но не известно, является ли это правдой или сфабрикованным НКВД признанием, навязанным Екелну советскими следователями. Почему я делаю такой вывод?
Потому, что цитированное мною свидетельство относится к 31 декабря 1949 г. В нем ничего не говорится о соучастии самого группенфюрера (он был высшем руководителем СС в «Остланде»). Не упомянуто, о каких точно приказах говорилось в этой беседе: поговорили, дали почитать и так далее — это не вяжется с пунктуальностью СС. Потом уже показание идет как по маслу: «от главного управления пришел приказ, подписанный Кальтенбруннером, об устранении митрополита Сергия. Его убили наши люди по дороге из Каунаса в Вильну». Почему Екелн не сказал этого сразу, почему он открылся только через год после начала допросов, при этом спутав направления маршрута экзарха? Случайно? Но может ли быть такое с человеком, руководившим такой важной операцией? Здесь требуется углубленное исследование, в том числе архивов КГБ.
Митрополит Сергий вел значительную миссионерскую и общественную деятельность, не разрывая при этом канонических связей с Русской Православной Церковью даже в самых трудных обстоятельствах оккупации. Своим служением он снискал благодарность и доверие верующих. Такой архиерей мешал не только нацистам, но и представлял угрозу для коммунистов, которые, тесня нацистов на фронте, заняли их же место. Экзарха Сергия было довольно трудно обвинить в сотрудничестве с оккупантами. Под его руководством действовала миссия, принимались и тем самым сохранялись церковные книги, которые нацисты вывозили из советских музеев (1026 книг, изданных с XVI по XVIII в). Православные священники, рискуя жизнью, крестили в Православие евреев, давая им новые документы и, таким образом, спасая их от расстрела. Латвийская Православная Церковь в эти трудные дни действовала во имя заповедей Христа, служа Богу и своему народу.
Говоря о военных годах, нельзя не упомянуть о внутренней миссии, учрежденной епископом Иоанном (Гарклавсом). Этой миссией ведали священники С.Ефимов, Н.Смирнов, а также секретарь М.Кравченок. Они должны были заботиться о беженцах из «освобожденных» районов РСФСР. Миссия проводила свою работу также среди военнопленных, стараясь поддержать их хотя бы духовно. По решению оккупационных властей, военнопленные не могли посещать общественные богослужения. Поэтому священники-миссионеры проводили для военнопленных Богослужения в особых определенных властями местах. Тем самым они давали последнюю надежду этим отвергнутым советским режимом людям. Для советского правительства военнопленные считались предателями, отщепенцами, но Православная Церковь в лице внутренней миссии приняла их, заботилась о них, как могла. Очень трудной была и работа среди беженцев. Вот что сообщал настоятель Адеркатского прихода священник Иоанн Лиепиныш: «Наблюдения показывают, что среди беженцев встречаются люди преступных наклонностей, которые стараются посещение храма использовать для того, чтобы сеять смуту и панику среди истинно верующих». Некоторые беженцы старались использовать посещение церкви для удовлетворения своих низменных страстей. Но священники прошли этот терновый путь, давая отчет не мирской власти, а своей личной совести перед Господом.
А.КУЛИС
|