ВЕРА И СМИРЕНИЕ
4 мая
У одного простолюдина сильно заболел сын. Врачи не могли исцелить его. Тогда простолюдин говорит:
— Если врачи не помогли, то Бог, живущий во святых Своих, поможет. Я знаю в стране Египетской преподобного старца Сисоя; его молитвами Бог дарует здоровье сыну моему.
Отец взял больного сына и отправился в дальний путь к преподобному Сисою. Но дорогою больной сын скончался. Однако верующий отец не смутился этим и продолжал путь свой уже с мертвым сыном.
Придя к месту жительства преподобного Сисоя, отец стал обдумывать, как доложить о своем горе преподобному, ибо знал глубокое смирение последнего, в силу которого он не согласится молиться о воскресении умершего.
— Поступлю так,— решил, наконец, несчастный отец,— не скажу преподобному ни слова, а просто войду к нему с сыном на руках, поклонюсь и положу к ногам старца моего умершего сына; Бог знает мое горе и мою просьбу и внушит Своему угоднику исполнить Свою святую волю.
Простолюдин так и сделал. Он вошел в келлию преподобного Сисоя, сделал ему поклон и положил к ногам его своего мертвого сына, а сам тотчас вышел.
Старец, не зная, что перед ним лежит мертвец, и думая, что поклонившийся не хочет встать, сказал лежащему у ног его строго:
— Встань и иди вон!
Мертвый ожил, встал и вышел навстречу удивленному своему отцу.
Тогда оба, сын и отец, вошли опять к преподобному Сисою и стали его благодарить. Преподобный же, узнав, что он воскресил мертвого, опечалился и сказал простолюдину:
— Зачем ты делаешь меня чудотворцем? Разве я достиг этого звания?..
И затем стал просить как пришедших, так и учеников своих, свидетелей сотворенного им чуда, чтобы они никому об этом не рассказывали до его смерти.
КАКОВА ДОЛЖНА БЫТЬ ИСПОВЕДЬ
7 мая
Один разбойник, случайно услыхав евангельскую повесть о разбойнике, покаявшемся на кресте перед Спасителем, пришел в себя, раскаялся и решил остальную жизнь посвятить на служение Богу.
Раскаявшийся пришел в Александрию в монастырь к игумену Иоанну и стал просить, чтобы он принял его в число братии.
Игумен сказал:
— Обдумай лучше твои намерения, посмотри монастырскую жизнь, потом я позову тебя.
Прошло семь дней. Иоанн призвал к себе пришельца и спросил:
— Подлинно ли ты хочешь быть монахом?
— Да, отче, я обдумал свое намерение,— отвечал бывший разбойник,— и умоляю принять меня под священный покров святой обители.
— Но кто ты такой и какова твоя жизнь?
— Я разбойник, достойный осуждения и муки вечной, — воскликнул пришелец, — но ищу спасения...
И он рассказал о своей жизни преподобному Иоанну все, что мог припомнить, и при этом со слезами исповедал все грехи свои. Выслушав кающегося, игумен сказал:
— Хочу, чтобы ты рассказал свои грехи перед всею братиею.
Бывший разбойник со слезами сказал:
— Не только перед всею братиею, но, если хочешь, перед всею Александриею исповедую.
После этого игумен собрал всех, числом двести тридцать, монахов в церковь и велел во время служения Божественной литургии, по окончании чтения Евангелия, привести пришельца, как осужденного, одетым в рубище, связанным и с покрытой головою.
Когда таким образом привели кающегося к церковным дверям, Иоанн громким голосом воскликнул:
— Стой здесь! Ты недостоин, чтобы войти в церковь.
Пришедший пал в трепете на землю и обливал церковный помост слезами. Игумен продолжал:
— Исповедуй грехи свои перед всеми!
И кающийся вслух всем начал открывать грехи свои, из которых многие были столь тяжки, что присутствующие содрогались, слушая их.
После этой исповеди игумен повелел постричь его и включить в число братии.
Когда Иоанна спросили потом, зачем он дал такую исповедь пришедшему, игумен отвечал:
— По двум причинам: во-первых, для того, чтобы бывший разбойник стыдом, который он чувствовал при открытой исповеди, избегнул страшного стыда на Суде Божием, что и достигнуто, ибо один из лучших иноков видел, что в то время, когда разбойник исповедывал свои грехи, Ангел Божий, державший хартию, изглаживал их; а, во-вторых, для того, чтобы тех, которые скрывают на исповеди свои грехи, побудить тем к откровенной исповеди и чтобы они знали, что без этого не получат оставления грехов.
О ПОЧИТАНИИ ПАМЯТИ СВЯТЫХ УГОДНИКОВ
9 мая
В Царьграде жил один благочестивый ремесленник по имени Николай. Он всегда чтил память святых угодников Божиих и усердно им молился.
Особенно же горячую любовь питал ремесленник к святителю Николаю Чудотворцу, имя которого носил. Дни, в которые положено чтить память святителя Николая, ремесленник с женою своею праздновал особенно торжественно и благоговейно. В эти дни он оставлял всякую работу, с утра отправлялся в церковь, делал приношения, усердно молился, а возвратившись, дома устраивал трапезу для нищих и оказывал всем несчастным возможное облегчение.
Но вот ремесленник Николай состарился, потерял споеобность трудиться и добывать себе пропитание, через что впал в крайнюю нищету и убожество.
Приближался праздник в честь святителя Николая Чудотворца. Ремесленник крепко задумался: на что он будет справлять праздник? Высказал он свое горе и престарелой жене своей. Та отвечала ему:
— Ты знаешь, господин мой, что мы оба стары и близки к смерти; как же нам, может быть, в последний раз, не почтить память святителя? Вот у меня есть ковер, на что он нам? Поди, продай его и купи все потребное к празднику.
Николай был рад такому предложению жены. Он взял ковер и пошел с ним на торжище.
Только что стал Николай подходить к рынку, как ему навстречу попадается некий благообразный старец и спрашивает:
— Куда, друг мой, идешь?
Николай отвечает:
— На торг: имею нужду продать этот ковер.
Старец говорит:
— А какую цену ты хотел бы взять за него?
— Стоил он прежде восемь златниц, — отвечает обрадовавшийся ремесленник, — а теперь возьму, сколько дашь.
— Хочешь ли взять шесть златниц?
— Согласен: давай шесть златниц и бери ковер.
Николай взял деньги, а старец взял ковер, и они расстались.
Пока Николай покупал, что нужно для праздника, на вырученные деньги, старец, купивший ковер, явился дома его жене и, отдавая ей ковер, сказал:
— Муж твой, старый мой друг, просил меня отнести тебе этот ковер; возьми его.
И тотчас, оставивши ковер, скрылся. Жена Николая недоумевала, почему ее муж не продал ковра и не сам его принес домой, а прислал через постороннего человека?.. Уж не случилось ли чего недоброго и с самим Николаем? И она стала творить молитву...
Но вот вернулся с торга и Николай, который с радостным видом, отдавая жене покупки, стал было рассказывать ей, как ему удачно пришлось продать ковер. Но жена, не слушая его рассказа, стала укорять его:
— Как тебе не стыдно и не грех! Пожалел ковра ради угодника Божия, нашего покровителя!.. Что же ты сделал? Как же теперь быть?.. Ведь мы изменники и лжецы перед святителем Николаем!.. Всю жизнь не изменяли — и вдруг!..
Она говорила это в сильном волнении и со слезами и при этом держала в руках свой ковер, только что полученный от неизвестного старца. Николай растерянно смотрел на свою обиженную жену и ничего понять не мог. Наконец, он остановил жену и сказал:
— Перестань! Что ты говоришь? Ведь ковер я продал за шесть златниц и вот, видишь, купил всего, что нам нужно к празднику, да еще осталось довольно на прожитие.
И Николай при этом отдал покупки и оставшееся золото жене.
— Как же так,— удивленно спросила она,— а этот ковер?!
— Откуда же ты его взяла?
— Мне сейчас принес незнакомый старец и сказал, что ты велел ему отнести и отдать мне... при этом он называл тебя своим старым другом...
— А каков из себя этот старец?
— Благообразный, в светлую одежду облеченный...
— Да ведь это тот самый человек, которому я продал ковер!..
В это время оба супруга подумали:
— Не чудо ли это от святителя Николая Чудотворца?
И, взглянув на образ его, в один голос воскликнули:
— Вот тот благодетель наш, который купил и принес наш ковер!..
Потом Николай сказал:
— Жив Господь! Верую, что купивший у меня ковер был не кто иной, как сам святитель Николай, ибо когда я продавал ему ковер, никто из бывших около меня не видел его и думали, что я беседую с призраком.
И затем опять оба воскликнули:
— Слава Тебе, Христе Боже, творящему чудеса через дивного угодника Твоего Николая!
СКУПОСТЬ
29 мая
Преподобный Феодосий основал монастырь и в нем установил такой обычай, чтобы в Святой Великий Четверток всем приходящим в обитель убогим, вдовам и сиротам выдавать по известной мере пшеницы, по пяти медных монет и по определенной мере вина и меда.
Этот обычай много лет соблюдался строго.
Но вот в окрестностях монастыря случился большой неурожай, и хлеб очень вздорожал, а вместе с хлебом и другие съестные припасы.
Наступил Великий пост. Приближался день, установленный преподобным для обычной раздачи в монастыре подаяния бедным. Некоторые из братии монастыря пришли к игумену и сказали:
— Нынешний год ты, отче, по установленному обычаю не раздавай пшеницы странным и убогим, потому что пшеницы у нас мало, придется покупать ее по дорогой цене, и оскудеет наш монастырь.
Игумен отвечал:
— Зачем, дети, оставлять нам благословение отца нашего, преподобного Феодосия? Он позаботится о нашем пропитании, нам же нехорошо преступать его заповедь.
Но иноки настаивали на своем и говорили:
— Нам самим мало, не дадим!
Игумен опечалился таким упорством и непослушанием братии и, видя, что все его увещания не трогают сердца скупых монахов и не приводят ни к чему, сказал:
— Ну, делайте, как знаете.
Наступил Великий Четверток, день раздачи неимущим по заповеди Феодосия. Собрались несчастные, изголодавшиеся, истомленные и стали с нетерпением дожидаться подаяния, как манны Небесной.
Но вот выходят к ним иноки и говорят:
— Идите прочь, ныне раздачи нет, так как сами мы терпим нужду!..
Некоторые из несчастных со слезами стали умолять выдать хотя половинную долю, так как они должны умереть с голода. Но скупые иноки были непреклонны и велели всем собравшимся нищим уходить, куда знают.
С плачем и рыданиями оставили несчастные обитель преподобного Феодосия, а иные с ропотом и угрозами.
Вскоре после этого заведующий житницею монастыря зашел в амбар, чтобы посмотреть на запасы хлеба и других пищевых продуктов, и, к ужасу своему, увидел, что вся пшеница покрылась плесенью и совершенно испортилась, так что сделалась настолько негодною, что издавала страшное зловоние; прочие же съестные припасы были изъедены мышами и червями.
Эконом доложил о случившемся игумену. Игумен собрал братию и, объявив им об этом, сказал:
— Кто преступает заповеди настоятеля, тот наказывается. Нам нужно было раздать только пятьсот мер пшеницы, и, если бы мы их раздали, то и отцу нашему, преподобному Феодосию, угодили бы послушанием, и нищих бы утешили, а иных и от голода спасли; а теперь вот пять тысяч мер погубили и сделали двойное зло: первое — преступили заповеди отца духовного, а второе, что надежду не на Бога возложили, а на житницы наши.
ИСПОЛНЕНИЕ ОБЕТА
7 июня
Преподобный Даниил однажды беседовал по поводу того, что нужно исполнять данные Богу обеты, и при этом привел братии слова святого апостола Павла: Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2). Пришел в свою келлию и задумался:
— Вот я других поучаю, а сам на себе что же не испытаю? Господи, прости мне мое нерадение.
И потом, еще подумав, сказал себе:
— Даю обет перед Христом: во всю жизнь мою буду служить одному из прокаженных.
После этого преподобный Даниил отыскал прокаженного, взял его к себе в келлию и стал тайно служить ему.
У прокаженного от страшных ран гноилось все тело. Руки у него уже совсем сгнили, поэтому Даниил своими руками брал пищу и вкладывал в рот несчастному. Он, кроме того, каждый день обмывал и перевязывал больному раны. Трапеза у них была общая, и что больной не мог съесть и вследствие изъязвления и гниения рта выбрасывал, то брал и вкушал старец. Помолясь Богу и пропевши положенные псалмы с прокаженным, Даниил укладывал его спать на мягкую постель, а сам продолжал бодрствовать, тихо молясь и плача о грехах своих.
Никто не знал, что у преподобного Даниила живет прокаженный.
Однажды, когда преподобный Даниил позвал к себе в келлию ученика и, выйдя к нему от прокаженного, забыл за собою закрыть дверь, послушник увидел несчастного, которому служил старец. Тогда все обнаружилось, и вся братия узнала о необычайном подвиге Даниила и прославила Господа, подающего святым людям такое великое терпение.
О НАКАЗАНИИ
10 июня
Мы часто в этой жизни наблюдаем, что далеко не всякий грех и нечестие наказывается здесь Богом, и даже бывает наоборот: люди благочестивые и праведные терпят несчастие и страдают даже до смерти, а люди нечестивые благоденствуют.
Это не должно смущать и приводить в отчаяние живущих праведно, а грешникам подавать повод к самообольщению, будто нечестивая их жизнь останется безнаказанною.
Вот что говорит об этом предмете святитель Иоанн Златоуст:
«Многие после Анания и Сапфиры согрешали так же, как и они, но не наказывались; но это не значит, что они уже и прощение получили; нет, а видимая безнаказанность их указывала только на то, что они соблюдались для большей казни. Поэтому те из великих грешников, которые здесь не приняли наказания, более наказанных должны мучиться и более их должны бояться и трепетать. Ожидающие их мучения возрастают для них из-за того, что они испытывают долготерпение Божие. И не тем, посему, мы должны утешать себя, что остаемся без наказания, но тем, что воздерживаемся от греха и побеждаем его. Если же, согрешая, не несем в сей жизни наказания, то тем более трепетать должны.
Скажи мне: если бы ты имел раба, то когда бы он тебя больше боялся, тогда ли, когда бы только грозил ему наказанием, или когда бы уже наказал его? Не тогда ли, когда бы только грозил ему? Так и тут: мы, ненаказанные, должны более страшиться, нежели те, которые уже наказаны.
Да и о том размысли: здешнее наказание есть только временное, а в будущей жизни вечное. Ради сего не на то смотри, что грешники в сем веке не страдают, а о том жалей, что они грешат.
Многие ныне так же беззаконно живут, как и перед потопом, но не наказываются потопом; за то потопит их бездна геенны. Многие так же грешат, как и содомляне, и не терпят казни; но за то вместо огненного дождя уготована им огненная река. Многие грешат упорством и дерзостью, как и фараон, и не потопляются в море, как он; но за то тонут в бездне адской, в которой мучение и огонь вечны. Многие грешат, как израильтяне, которых за грехи угрызали змеи, но не видят казни; за то, вместо змиев, ожидает их червь неусыпающий. Многие поступали как Гиезий, и не наказаны были проказою; но за то горькую участь примут в том веке. Многие клялись и клятву преступали, но наказания избегли; за то ожидает их скрежет зубовный».
