Под покровом Тихвинской иконы. Пишет Александр Воеводский. - Материалы из Интернета - Тихвинская икона Пресвятой Богородицы - Каталог статей

В 19 веке Латвии почти не было русского населения, однако, помимо полковых православных приходов, существовали немногочисленные крестьянские латышские приходы. Помещики - в основном, немцы-лютеране - всячески им препятствовали. Отказывались сдавать в аренду землю под церкви, а православных латышей сгоняли с земель. Потому, большинство православных латышей было безземельными батраками. Из такой семьи происходил отец Иоанн.

Во время революции 1905 г Рижская епархия во главе с архиепископом Агафангелом (Преображенским), будущим священно-исповедником, старалась усмирить бунтовщиков, и защищала невиновных разных вероисповеданий - священники даже становились в строй расстреливаемых. После революции епархия собирала пожертвования для помощи семьям, оставшимся без кормильцев, и сиротам.

Отец Иоанн родился около городка Лимбажи где была православная церковь Александра Невского. Отец его, Яков, был батраком, и умер молодым от остановки сердца, оставив на руках у жены Анны двух детей - 8-месячного Петериса и 3-летнего Яниса. Она вынуждена была продолжать заниматься поденным трудом, но продолжала ходить в храм и пела в хоре, читала Библию, так что отец Иоанн впитал веру с детства.

С семи лет Янис начал пасти скот, с 11 - поступил в четырехлетнюю православную школу. Школы были платны, хоть и не дороги. Содержания не хватало, и школы бедствовали. Занятия шли с октября по апрель, шесть дней в неделю, по пять-шесть уроков. Дорога в школу требовала около часа. В первые два года учили на латышском. На нем же преподавали Закон Божий и пение. Преподавали родной язык, историю, рисование. Естественные науки не преподавались.

Для Яниса школьные годы были по его словам, самыми светлыми в детстве. Учился он хорошо, также читал и прислуживал в церкви. Недоучившись полгода Янис поступил учеником к портному. С началом Мировой войны православная община взяла на себя заботу о семьях мобилизованных и о раненых.

Лимбажи не были взяты, но оказались в прифронтовой полосе. Патриотический подъем охватил латышей, были созданы латышские бригады в составе 35 тысяч человек. Поступил - в 18 лет - и Янис. Прослужил он до Революции. Ещё в марте были изгнаны полковые священники, всячески притеснялись офицеры. Его часть, видимо, переведена в Вологду, поскольку он рассказывал только, что в 1918 после заключения Брестского мира занялся в Вологде ремеслом сапожника. Таким образом, в Красной армии он не служил. Более того, вскоре из-за голода перебрался на Дон и вступил в Добровольческую армию, где оставался до падения Крыма, что удивительно при взаимной ненависти белых и латышских стрелков, а потом вернулся в Лимбажи. Никогда никому не рассказывал подробностей.

С обретением независимости Православная Церковь лишилась поддержки извне, а изнутри стала рассматриваться как имперский пережиток. Кроме того. Управлявший епархией епископ Ревельский Платон был замучен большевиками. На собрании приходов было решено остаться под руководством Москвы в то время, как эстонская церковь перешла ко Вселенскому патриарху, от государства же быть автономными, призвать Пензенского архиепископа Иоанна (Поммера). Государство Латвийскую Православную Церковь признало, а патриарх Тихон даровал ей независимость во внутренних делах.

Лимбажский приход был относительно благополучен. По возвращении Янис принимал участие в приходской жизни, служил псаломщиком, продолжая шить и вязать, так как поначалу вовсе не получал жалования. Он же вел все делопроизводство. Брат Петерис служил сторожем, алтарником и звонарем. Вскоре он женился, имел троих детей.

В 1926 г латышское правительство признало Церковь, начало выделять небольшую дотацию и разрешило открыть семинарию. В 1933 г туда поступает и Янис. Ему пришлось сдавать комплексный экзамен, так как в семинарию принимали только после гимназии. Обучение длилось три года, в основном, на латышском языке, и проходило во второй половине дня, так как семинария помещалась в здании синода. Общежития не было, стипендию платили самым неимущим. Семинаристы проходили богослужебную практику. Среди преподавателей был отец Кирилл Зайц, ректором был прот.Иоанн Янсон.

После трагической гибели митрополита Иоанна (Поммера), латышское правительство давлением заставило Церковь перейти к Вселенскому патриарху, и выбрать митрополитом бывшего военного священника Августина, мало известному остальной церкви. Было ликвидировано приходское самоуправление. Начался насильственный перевод богослужения на латышский там, где он был на русском. Он саботировался и клиром, и прихожанами. Августин попытался перевести церковь на новый календарь, переосвящал церкви, если они были освящены в честь русских святых.

Янис успешно закончил семинарию. После этого она была закрыта, главным образом, чтобы отстранить её ректора Иоанна Янсонса, явного противника Августина, и на её месте был основан богословский институт, дававший высшее образование, но исключительно на латышском. Янис был рукоположен в священники целибатом, уникальный случай в Латвии. Он был отправлен в городок Дундагу в Курземе - Курляндии. Деревянная Константино-Еленинская церковь была построена в 1911 г, сохранилась, но не действует. Вообще большинство прихожан Курземе было неофитами в первом или втором поколении. До него постоянного священника не было, и Иоанна встретили тепло, и сразу полюбили. Он окормлял ещё два храма с малочисленными приходами. Туда же переселилась его мать. Она выращивала клубнику на продажу. Ему удалось привести в порядок положение всех трех приходов и отремонтировать храмы. Он также преподавал Закон божий в школах.

На вновь присоединенных к СССР территориях опасно было сразу начинать аресты духовенства и разрушение храмов - из опасения недовольства и ввиду близости немцев. Но Церковь попытались задушить административными методами. Были закрыты церковные учебные заведения, было прекращено социальное служение Церкви, и вообще, всякая деятельность вне церковных стен. Готовилось изъятие ценностей, создание антирелигиозного музея в Домском соборе в Риге. Началась газетная травля, пропагандистские выступления и лекции. Молодежь нападает на священников, бьет стекла в храмах. Прошли процессы против священников по обвинению в вымогательстве денег на требы. У приходов отобрали большую часть земли, установили огромные налоги. Начали выселять священников из домов. Многие священники были вынуждены искать дополнительный заработок. Отец Иоанн работал счетоводом на железной дороге. В отличие от многих других священников он не боялся бороться. Так, он сумел отстоять свой домик, когда там планировали разместить ветлечебницу. Но денег по-прежнему было очень мало. В начале 1941 г в Лимбажи неожиданно умер брат Петерис, оставив вдову с двумя сыновьями и дочерью. Помогать им удавалось лишь эпизодически.

В этих условиях митрополит Августин, лояльный предыдущему авторитарному режиму попытался предложить свои услуги новой власти, но она не приняла его. Он впал в отчаяние, и пассивность руководства Церкви не способствовала улучшению ситуации. Всё громче и громче звучали голоса, призывающие вернуться к Московскому Патриархату. Это означало бы необходимость покаяния Августина в расколе и ставило под сомнению его епископскую хиротонию. Под давлением собственного прихода он вынужден был пойти на это. В результате Латвийская церковь была принята в лоно Московской, он Августин лишен управления, с сохранением сана. Управление было поручено архиепископу Дмитровскому Сергию (Воскресенскому), незадолго до того ставшему митрополитом Литовским. Он был одним из четырех оставшихся на свободе архиереев Русской церкви. Августин же попросил длительный отпуск.

Сергий был архиереем советской закваски. Умел говорить с советскими должностными лицами, пользовался советским лексиконом, не всегда соблюдал посты, мог даже рюмку коньяку выпить. Это многих шокировало. Он был деятельным, решительным и властным. Волкогонов считал, что Сергий был завербован НКВД, но никаких доказательств нет.

Из-за сложившейся ситуации и арестов, отец Иоанн окормлял уже семь приходов. При этом, во многих храмах не хватало церковнослужителей, бездействовали приходские советы, так что отец Иоанн нес и их обязанности. Но вместе с этим, храмы были полны как никогда прежде.

Латвия была полностью захвачена 8 июля. Сначала немцев встречали как освободителей. Немцы же планировали онемечить, а большинство населения отселить дальше на восток. Был создан рейхскомиссариат Остланд с центром в Риге. Официальным языком стал немецкий. Было также создано латышское самоуправление.

При оставлении Латвии, православное духовенство эвакуировано не было. Митрополит также остался, по не очень понятной причине, возможно - с санкции Сергия. Изначально он был арестован но вскоре отпущен. Немцам не был выгоден вторичный переход православных приходов к Константинопольскому патриарху, так как он был связан с союзниками. Это было оценено как верность пастве.

Августин же неожиданно активизировался и денонсировал своё покаяние в Москве, и признал юрисдикцию Константинополя. Его подержало всего несколько приходов. Сергий уволил его за штат, а затем, запретил в служении. В итоге, немцы поддержали Сергия. Он был вынужден на богослужениях благодарить немцев и Германию. Сергий хотел объединить под своей властью всех православных Остланда, но в Эстонии главенствовала автономная Церковь, подчиненная Константинополю, хотя осталось некоторое количество русских приходов, верных Москве. В 1941 г, пока немцы не запретили, Сергий основал миссию среди советских пленных, во главе с Кириллом Зайцем. Для них также собирались пожертвования. Богослужения совершались прямо мне открытым небом. Богослужения были запрещены осенью, но некоторые священники смогли договориться с лагерным начальством и продолжать служить.

В начале 1942 г митрополит Сергий выступил с воззванием, в котором благодарил немцев, хотя и ставил Церковь вне политики. Этакая "декларация" наоборот. Чуть позже в Вильнюсе удалось открыть богословские курсы и готовить священников. Среди прочих, там преподавал и Кирилл Зайц.

Летом и осенью 1942 г шла пропагандисткая война. Совет архиереев во главе с Сергием приветствовал немцев и даже послал телеграмму Гитлеру. Он также заявил, что немцы никак не препятствуют Церкви, и выразил недоверие большевикам, которые так чудовищно гнали Церковь еще недавно. В ответ, в Ульяновске было созвано архиерейское совещание, которое выразило Сергию возмущение, но далее слов так и не пошли, а после победы под Сталинградом Сергий стал всё больше говорить о страдающем русском народе и любви к родине, и внятно - хоть и не явно - против немцев.

Отец Иоанн продолжал окормлять семь приходов, и был, наконец, назначен их настоятелем (о.Георгий Тайлов, которого он временно заменял, участвовал в Псковской миссии). В одном из своих приходов, Вентспилсе, он познакомился с 14-летним Сережей Кожевниковым. В храм его привели родители. Мальчик оказался способным, и вскоре стал исполнять обязанности псаломщика и иподиакона в разъедах по приходам. Разъезды были сложны, так как передвижение по дорогам было ограничено, и действовал комендантский час. В каждом храме своих приходов он старался побывать три-четыре раза в месяц. Приезжал обычно к вечерней литургии, оставался на ночь, утром исполнял требы, и уезжал. Кроме того, он исполнял обязаности благочинного Елгавы. Он также служил в лагерях, проводил общие исповеди, причащал. Отцу Иоанну очень помогало знание немецкого языка.

После смерти управлявшего латвийскими приходами викария Александра (Витолса) встал вопрос о новом епископе. На территории Латвии не было монастыря, поэтому не было черного духовенства. Отец Иоанн был едва ли не единственной подходящей кандидатурой, поскольку владел и латышским, и русским, и немецким, был молод, здоров, деятелен и не женат. Сергий долго подыскивал подходящую кандидатуру, наконец, весной 1942 г узнал об отце Иоанне, распорядился вызвать его и тот после колебаний, согласился. Отец Иоанн поступил в Духовский монастырь в Вильнюсе, где слушал лекции преподавателей богословских курсов. В монашество он был пострижен с именем Иоанн, в честь Иоанна Виленского. 28.02.1943 он был рукоположен во епископа Рижского.

Отец Иоанн сразу после рукоположения окунулся в работу, в частности, много ездил по Северо-Западу России, освящая открываемые храмы, руководил работой Псковской миссии. Он много ездил и по латвийским приходам. После богослужения в кафедральном соборе, он проводил беседы для молодежи.

Перед Пасхой 1943 г ему удалось убедить немцев отпустить из лагеря в Саласпилсе несколько сотен русских детей. У детей брали кровь для немецких раненых, потому они были ослаблены. Их выходили сестры Троице-Сергиева монастыря в Риге, потом многих из них передали в православные семьи. Церковь вообще помогала детским приютам.

В Риге владыка Иоанн жил в доме у цирка, где также были квартиры многих рижских клириков. Вместе с ним жила его мать Анна и племянница, тоже Анна, а также Сережа Кожевников. В Вентиспилсе не было русской школы, и Владыка пригласил его в Ригу. Он по-прежнему прислуживал иподиаконом. Осенью 1943 г начались налеты на Ригу. После убийства Сергия, владыка Иоанн переехал в сторожку его дачи (сама дача сгорела). Он был очень гостеприимен, и почти каждый день принимал кого-то. По хозяйству ему помогала насельница Троице-Сергиева монастыря Варвара Кравченок.

Осенью 1943 г был избран Патриарх Сергий (Страгородский). Вопреки желанию немцев, митрополит Сергий (Воскресенский) и все архиереи признали его, в то время как РПЦЗ наоборот, отказалась. Митрополит Сергий отказался присоединиться к ним, но объявил, что избрание Патриарха есть банкротство коммунизма и предвестник его краха. По требованию немцев, патриарха Сергия не поминали во время служеб, мотивируя это неосведомленностью о каноничности его избрания.

После поражения на Курской дуге фронт покатился на запад. Перед ним шли волны беженцев. Немцы оставляли Красной Армии выжженную землю, и угоняли мирное население за собой. Эвакуировалась и Псковская миссия. Эвакуирующиеся священники должны были получать разрешение владыки Иоанна, и занимали должности в латвийских церквях. Именно Церковь занялась помощью беженцам, их приемом и устройством. Но уже весной 1944 г их стало так много, что Церковь перестала справляться. Была также создана внутренняя православная миссия. Кроме того, лютеранская церковь согласилась предоставлять свои храмы. Для беженцев издавали бесплатные Троице-Сергиевские листки, Евангелия и другие книги.

Тихвинский монастырь был закрыт в 1924 г, потом ненадолго открыт как обновленческий, и окончательно закрыт в 1933 г, икона осталась в закрытом соборе. При отступлении из Тихвина немцы взорвали три городских храма и часть корпусов монастыря. Икона была вынесена из горящего собора. В Пскове икона хранилась в командатуре в Поганкиных палатах и по просьбе Кирилла Зайца выдавалась для служб. В 1942 г её окончательно перенесли в Троицкий собор. В Риге икону сначала поместили в музеи, где зафиксировали материальную стоимость, а потом - в кафедральный Рождественский собор. Из-за налетов икона была перенесена в Троице-Сергиев монастырь.

Незадолго до этого, 28 апреля 1944 г по дороге из Вильнюса в Каунас был убит вместе с шофером экзарх Сергий. Немцы объявили, что это были советские партизаны в немецкой форме. Владыка Иоанн должен был ехать с ним, но в последний момент уступил своё место семье, которой нужно было попасть в Ригу. Немцы выразили соболезнование. Многие были уверены, что убили его немцы. В православных газетах вообще не было сказано, кто был убийцами. По завещению Сергия, экзархат возглавил архиепископ Ковенский Даниил. Владыка Иоанн стоял следующим в списке. Именно он совершил отпевание в Рождественском соборе в Риге. Похоронен он был на Покровском кладбище. Архиепископ Даниил назначил владыку Иоанна своим заместителем на время отсутствия в Риге, и, поскольку фактически всё время находился в Каунасе, именно Иоанн управлял экзархатом. Даниил был более молитвенником, чем администратором. Немцы попытались провести на должность экзарха Управлявшего Белорусской церковью митрополита Пантелеимона, который не поддержал избрание патриарха, но архиереи не согласились, и немцам пришлось смириться.

Налеты шли почти каждый день. Владыка Иоанн должен был находить средства на ремонт пострадавших храмов. В случае захвата храмов немцами, нужно было находить помещения для богослужений. Рейхспарка стремительно обесценивалась, потому нужно было закупать в больших количествах свечи.

18 июля Красная армия вышла к латвийской границе. Немцы вывезли архиепископа Даниила. Руководить остался Иоанн. Началась эвакуация уже латвийских приходов. Большая часть вывозимого населения была вывезена насильственно. Немцы позаботились и об опальном Августине. 22 сентября по преднисанию немцев из Риги в Либаву были вывезены главы лютеранской, католической и православной епархии. Владыка Иоанн взял с собой мать, с ним же поехал Сергий. Родители его остались в Вентспилсе. Разрешили взять только нательные вещи. Владыка Иоанн взял с собой утварь для службы. Управление епархией он поручил священнику Николаю Македонскому.

27 сентября немцы привезли Тихвинскую. Немцев больше интересовал ценный оклад. Хотели было подменить икону, но не нашлось подходящей. Забирали практически насильно. В Либаве перед ней служил и владыка Иоанн. Наконец, 9 октября немцы вывезли морем около 30 человек духовенства с семьями. Теоретически можно было остаться, отцу Николаю Трубецкому это даже удалось. От большевиков он получил 10 лет. С другой стороны, уезжало много православных, которых нужно было окормлять. Всего было выведено около 280 тысяч человек. Нельзя было оставить и Тихвинскую, которую надежно охраняли. Владыка Иоанн уезжать не хотел, но и остаться не мог.

Корабль бомбили, но ни одна бомба не попала. К вечеру достигли Данцига. В Данциге царил беспорядок. Тихвинской иконой никто не заинтересовался, и владыка Иоанн взял её с собой. Балтийских беженцев отправили поездом в Лодзь, потом в Германию, в Шнайдемюлле. Планировалось поселить их в Судетах и Мекленбурге. Владыка Иоанн и его группа отправились в Яблонец, памятуя о знакомстве с тамошним уроженцем, католическим капелланом Иоганесом, кроме того, рядом, в лагере Фридрихсвальд, остановился архиепископ Даниил, и вообще многие другие православные иерархи. Кроме того, поскольку капеллан остался в Риге, церковь была свободна, и владыка Иоанн надеялся в ней служить.

Их сопровождал лютеранский пастор Геггингер, возможно, приставленный СД для сопровождении иконы. Церковный староста действительно разрешил им служить. Икону боялись оставлять в храме и каждый раз носили на руках за несколько километров. Удалось установить связи со многими латвийскими священниками. Владыка стал духовным авторитетом. Эвакуированным выдали карточки, кроме того, приходилось работать. Сергей работал лаборантом в фотомастерской, кроме того, проводились тарелочные сборы, из которых удавалось платить жалование священникам. Помимо русских и латышей, прихожанами были румыны и греки из соседнего лагеря. Многих крестили, многих венчали.

С приходом советских солдат ситуация изменилась. Чехи разграбили предприятия немцев. И стали с подозрением смотреть на советских беженцев, ведь теперь они могли бы вернуться на родину. Советские солдаты спокойно относились к священникам, но офицеры в беседах не советовали спешить на родину.

Архиепископ Даниил и владыка Иоанн написали письма новому патриарху Алексию, где изложили ситуацию, но ответа не получили, тем не менее, поминали его за службой. На Ялтинской конференции было решено возвратить СССР перемещенных лиц, но поскольку до начала Второй Мировой Прибалтика в состав СССР не входила, её жители не должны были быть возвращены.

Зная о судьбе тех, кто возвращался в СССР владыка Иоанн принял решение пробираться на Запад, в чем его поддержала группа. Архиепископ Даниил уезжать отказался. В результате получил четыре года, ослеп, и умер на покое в Михайловском монастыре в Одессе. За ним последовало трое священников. Все они получили по несколько лет лагерей, и только один дожил до освобождения.

Владыка Иоанн снесся с евлогианцами и через их посредство, с католической организацией Каритас, которая оформила их как бельгийских беженцев. В результате, они прибыли в лагерь в Амберге, под Нюрнбергом, а через год был переведен в лагерь в Герсбурке. Им выдали карточки, хотя кормили плохо. Работу найти было очень сложно, разве что на армию, хотя в лагерях насильно никого не держали.

В 1945 г было зарегистрировано 150 тысяч выходцев из Латвии в 294 лагерях. Советские эмиссары разыскивали своих граждан, и многие боялись. Было несколько массовых самоубийств, так, застрелилось около 700 выдаваемых казаков, а 600 их жен и детей утопились. Их до сих пор номинает РПЦЗ. Это потрясло Запад. Эйзенхауэр приостановил выдачу.

Владыка Иоанн собрал людей, выдавая фиктивные справки о месте рождения. Так он спас архиепископа Аляскинского Григория, уроженца Киева, объявив его латвиицем. В конце 1945 г Трумен разрешил более 40 тысячам беженцев выехать в США, но денег на это не выделил.

Лагерь в Амберге был населен в основном, латвийской интеллигенцией. Им выделили небольшое помещение для храма. Служили и на церковнославянском, и на латышском. Действовала школа, проводились лекции и семинары, проходили выставки. Владыка Иоанн развернул миссионерскую работу, разъезжал по лагерям с иконой. Тихвинская стала подлинной иконой православных беженцев. По мере упорядочивания ситуации, стали устанавливаться постоянные приходы, всего их было 17. Было издано несколько книг на латышском, издавались листки также и на русском и немецком.

Тем не менее, в рядах беженцев возникали распри, появлялись различные организации, претендующие на то, чтобы представлять всех беженцев. Они поднимали на щит Августина, уже очень пожилого и больного, почти слепого, выставляя его борцом с советской оккупацией и жертвой немецких лагерей. Он поддерживал это, и требовал покаяния от владыки Иоанна. По его просьбе, РПЦЗ сняла с него запрещение. Из-за газетной шумихи его прозвали газетным митрополитом.

Августин инициировал возвращение под омофор Константинопольского патриарха. Но несмотря на согласие последнего, канонически ничего так и не произошло. В итоге владыка Иоанн подписал с Августипом соглашение, согласно которому тот становился главой Церкви, а Иоанн - его заместителем, с сохранением титула. Несмотря на это, Августин засыпал Иоанна всяческими претензиями.