Луга
В Лугу мы приехали в мае 1943 г., хорошо помню Лугу летом. Сюда брат был назначен благочинным, настоятелем храма св.Ольги и также преподавал в школе. В Луге у нас была квартира, которую мы снимали неподалеку от Ольгинского храма, на шоссе под горой, в пяти минутах ходьбы от храма по направлению к центру города.
Настоятелем лужского Казанского собора служил тогда протоиерей Николай Заболоцкий. Старый священник, окончивший в свое время Духовную академию, в 1930-х гг. он одно время работал в школе. Перед войной оказался в Луге, где и застала его оккупация. Узнав, что он священник, верующие пригласили его служить в открытый поздней осенью 1941 г. лужский Казанский собор, где им и были возобновлены богослужения. Он и другие священники жили в церковном доме при соборе, располагавшемся, как и сам храм, за железной дорогой. Дом потом, после войны, занимали многие священники, служившие здесь. Жили здесь, помню, и о.Михаил Севбо, и о.Михаил Соловьев, - будущий архиепископ Мелитон. Этот дом и сейчас принадлежит церкви. Храм перед войной был приспособлен под библиотеку. К моменту нашего приезда в Лугу там все по возможности было приведено в прежний вид, совершались богослужения.
Ближайшими священниками, служившими в Луге, с которыми нам доводилось часто общаться, были о.Алексий Налимов и служивший с ним протодиакон Андрей Журавлев. Перед войной Луга считалась местом ссылки, «сто первым километром», так здесь к началу войны оказались многие высланные и репрессированные, в том числе и названные отцы. Отец Андрей служил в Луге диаконом еще с дореволюционных времен. В 1930-х гг., после того, как все храмы были закрыты, им дали такую работу: оба были ассенизаторами, чистили туалеты в домах. Перед войной оставшихся без приходов священников (храмы, где они служили, были закрыты), брали не на всякую работу. Порой их заставляли исполнять именно такую, нарочито грязную работу, чтобы унизить их сан.
Жена о.Андрея Журавлева, в то время как брат стал благочинным Лужского округа, управляла хором Ольгинской церкви. На соседнем с Лугой приходе, в Городце, служил родственник о.Андрея, о.Анатолий Голубев.
На службы в Ольгинскую церковь приходило много людей. В городе была особенная атмосфера, отличавшаяся от сельской Псковщины. В Луге оставалось немало людей, связанных с Петербургом, те, кто, очевидно, каждое лето приезжал сюда на дачу. Выехав в 1941 г. сюда на отдых, многие так и остались здесь на все годы блокады. Публика здесь была непростая. Многие из горожан, видимо, принадлежали к дореволюционному петербургскому обществу. В разговоре они могли перейти с русского языка на немецкий или французский, хорошо ими владели и свободно на этих языках изъяснялись. Беженцев в городе почти не было, большинство составляли те, кто проживал здесь и до войны.
Воскресенский и Екатерининский соборы в центре города не были переданы Церкви и в годы войны не действовали. Когда брат был благочинным, он организовал концерт церковного хора и диспут-лекцию «Наука и религия» в церкви великомученицы Екатерины, стоявшей непосредственно за собором. До войны в ней был концертный зал, а в соборе затрудняюсь сказать что располагалось, — он стоял закрытым.
Во время моего пребывания в Луге у меня была поездка в Гатчину, где мы встречались с о.Михаилом Смирновым. Он приходился родственником прот.Александру Петрову, служившему в годы войны в Гатчине и расстрелянному в 1942 г. немцами. Отец Михаил служил в кладбищенской церкви, той, что сохранилась до нашего времени, и сейчас в ней только несколько раз в год, в великие праздники, совершается богослужение. Был я у о.Михаила дома. После войны он был арестован, находился в лагере, после освобождения вернулся в Гатчину, но не служил. (В советское время им было получено высшее образование.) Матушка его приезжала в Покровский храм в Мариенбурге, когда я там служил, я же ее позже и отпевал. От о.Михаила мне перешел крест, принадлежавший ему, и Евангелие дореволюционного издания, отпечатанное параллельно на четырех языках: славянском, русском, греческом и латинском.
В то время я слышал в канцелярии Миссии также о живших в годы войны неподалеку от нас двух замечательных пастырях: иеросхимонахе о.Серафиме Вырицком и о.Алексии Кибардине, который после войны служил в Вырице. Тогда, в годы войны, он служил на приходе Козья Гора. Встречаться с ними мне не приходилось.
Под Лугой действовало несколько храмов, мне довелось посещать некоторые из них. Были мы в приходе Заозерье, лежавшем по дороге из Луги на Медведь, в Смердях (служивший там батюшка умер после войны, находясь под арестом. Он скончался, когда его вели по дороге на высылку. Родом он был из села Югостиц близ Луги, возле Череменецкого озера. После войны там жили его дочери, певшие в хоре храма в Петровой Горке. Мы общались с ними в те годы, когда я служил на этом приходе).
Помню приход Романщина. Там служил преклонного возраста священник, — ему было около 90 лет. Когда он совершал богослужение, особенность была такая: он всегда стоял не прямо перед престолом, а сбоку. Дело в том, что он всю жизнь прослужил псаломщиком и привык так стоять. Наверное, перед войной он был рукоположен во священника. Внешний вид у него был такой: подрясника на нем одето не было, а вместо него — серый халат, вроде тех, что носят уборщицы, не длинный, чуть ниже колен, как юбочка серенькая. Поверх была одета куртка, короткая, чуть ниже пояса. Скуфеечка, под ней — длинные волосы, и трубка во рту. Сам он, несмотря на возраст, был довольно бодрым. Вот такой был священник.
