НА НИВЕ ГОСПОДНЕЙ
Об архимандрите Кирилле, духовнике Санкт-Петербургской митрополии мне рассказали земляки-семинаристы: "Самый уважаемый здесь батюшка, к нему и студенты идут, и архиереи, все время народ в прихожей толпится. Старенький уже. В Коми бывал, много лет сидел в лагере в Инте..." От семинаристов же узнал, как найти отца Кирилла - живет он прямо в Духовной академии, в которой преподает и духовником которой также является.
Из этих рассказов интересным показался тот факт, что когда-то, во время войны, отец Кирилл (Начис) участвовал в Псковской миссии. О ней мало что известно. Православную миссию на оккупированной территории Псковской области и части Прибалтики организовали несколько священников. Я слышал два мнения об этом необычном эпизоде Великой Отечественной войны: будто бы миссионеры пошли на сотрудничество с немцами, открывая на "освобожденной земле" православные храмы; и наоборот - на самом деле это было скрытой формой сопротивления фашизму, ведь где как не в церкви русский человек мог укрепиться духом, сохранить национальное самосознание "под немцем"... Так ли было? Вот с этим вопросом я и пошел к отцу Кириллу.
ПСКОВСКАЯ МИССИЯ
Келья духовника митрополии - на первом этаже академии. В коридоре следы ремонта, обшарпанные стены кто-то начал обшивать плитами ДВП, да так пока и не закончил. Прислонившись спиной к стопке ДВП, сидит на корточках девушка, видно, давно уже здесь. Стульев в коридоре нет.
- Сегодня приемный день? — спрашиваю ожидалицу.
- Нет. Но, может быть, батюшка примет...
Занял за ней очередь, жду. Время тянется, девушка, кажется, молится про себя. Вдрут говорит: "Вы-то... идите. А я после вас." Оказывается, посетителей в келье нет, давно уже можно войти, а девушка просто боится. Да, сколько людей выстояло в этом коридоре, и каждый со своими тайными думами, страхами, неразрешимыми проблемами. Ну, мое-то дело попроще, смело вхожу.
Батюшка, узнав, что я журналист, наморщил лоб, озаботился: "Как же вам помочь... Помочь-то вам надо". Пошел в свой кабинет, задвигал ящиками стола. "Вот, нашел!"- приносит какую-то рукопись. "Мартиролог православных священнослужителей Латвии, репрессированных с 1940 по 1952 г.г."
Это священник Андрей Голиков составил, сейчас рукопись готовится к печати. Есть там и про Псковскую Миссию, - перебирает листки батюшка, - а вот здесь про Леонида Начиса, псаломщика Миссии. Про меня, то есть...
Та-ак, - батюшка подносит к глазам один из листков. - Начис Леонид Владимирович. Родился в Даугавпилсе. По окончании гимназии учился на богословском факультете Рижского университета, два года... это еще в буржуазной Латвии, а потом факультет закрыли, когда в 1940-м пришла советская власть.
Поступил в Сальемскую школу Илукского уезда. С января 1942-го служил псаломщиком в Псковской миссии в селе Выбор Новоржевского района, затем в Псковском кафедральном соборе, в Свято-Ольгинской церкви города Луга у своего брата, священника Якова Начиса. Осенью 1943-го он служил в...
Архимандрит Кирилл продолжает читать с листка, изредка делая замечания по тексту. И мне кажется, рассказывает он о каком-то чужом, незнакомом человеке, а не о себе.
- ...Из города Порхова был эвакуирован в Ригу и с марта 1944-го служил псаломщиком в Лиепае, - продолжает он. - В декабре 44-го угнан немцами в Германию, помещен в лагерь в Кенигсберге. 1 мая 45-го, после освобождения Кенигсберга, вновь арестован, отправлен в Рязанский, затем в Грозненский лагеря, к концу 46-го был отпущен. Выехал в Дауганиилс, где работал мастером на строительстве "Хлебостроя". 13 сентября 50-го года арестован МГБ за работу и Псковской миссии. Осужден ОСО на 10 лет ИТЛ, срок отбывал в Ухте Коми АССР. Освобожден в 55-м, реабилитирован в 57-м.
Ну что еще... Окончил Ленинградскую Духовную академию со степенью кандидата богословия. Ну, это не мудреное дело. Рижский факультет богословия за спиной, а там были хорошие преподаватели, из русских эмигрантов... Так. Был профессорским стипендиатом, преподавателем семинарии и академии, в сане архимандрита с 76-го года, с 94-го по 96-й являлся наместником возрожденной Александро-Невской Лавры... Сейчас новый наместник, более молодой... Ну вот тут все про меня.
Батюшка явно был доволен, что так четко отрапортовал о своей жизни, помог, так сказать, чем мог журналисту.
- В этой книге, в "Мартирологе", все будет сказано,- заключил о.Кирилл, складывая листки в папочку. - Выйдет книга в Москве или в Риге в следующем году.
- Но там одни только краткие биографии! - возразил я .
- А что вас еще интересует?
- Псковская миссия. Ведь это было необычное явление, на оккупированной территории...
- Что ж тут необычного? Служили в храмах. Как сто лет назад служили. Как и сейчас служим. В оккупации были такие же русские люди, как по другую сторону фронта, - и кому-то ведь надо причащать живых, отпевать мертвых... И храмы были полны народа, стены едва вмещали.
- Это потому, что религию при немцах разрешили?
- Просто храмов было мало. К нам на богослужения приезжали отовсюду, даже из Риги.
- А я слышал, что немцы в оккупационной зоне много храмов пооткрывали,- удивляюсь я.
- Не знаю, при чем здесь немцы. В тех приходах, где я служил, с ними вообще не контактировали. Если и обращались помочь с дровам и, например, то - к муниципальмой администрации. Она хоть и подчинялась германской власти, но состояла из местных -латышей и русских. Все эти годы мы не имели прописки, так что и продуктовых карточек не получали. Немцев я не видел. О партизанах не слышал. Храмов при оккупации, действительно, стало больше. Но... больше по сравнению с чем? Перед самой войной почти все они были закрыты: В Пскове действовал один храм, жители области ездили в Ленинград на богослужения.
- И все-таки после войны вас обвинили в сотрудничестве с немцами?
- Чекистам пришлось потрудиться, -отвечает отец Кирилл. -Долго искали, за что уцепиться. Для меня, например, нашли такой пункт: "эвакуация церковного имущества". И брата моего, отца Якова, долго мучили, пока в "Крестах" в Ленинграде не сфабриковали обвинение. Ему тоже дали десять лет. Припомнили ему и прошлый, неудачный арест. В тюрьму-то его хотели забрать еще в 40-м, в Лиепае, когда с приходом советской власти аресты духовенства прокатились по всей Латвии. Тогда брата предупредил один его прихожанин, и он уехал в Ригу, там скрылся.
В отдельную "псковскую" группу были выделены семь человек: священники Кирилл Заец, Николай Жунда, Иоанн Амозов, Александр Перминов, Николай Шенрок, Георгий Радецкий и Ливерий Воронов. Трое первых получили по 20 лет, остальные по 15. Арестовали их сразу, как прогнали немцев, а в январе 45-го, разобравшись, их решили немедленно освободить. Но к тому времени трое уже умерли в лагере, в том числе отец Николай Жунда. Мой брат очень любил этого человека, когда-то служил под его началом в Борисоглебской церкви в Даугавпилсе. Очень строгий был настоятель.
В 56-м году, во время «оттепели» «псковское дело» пересматривал военный трибунал и вот что установил: следователи НКВД "подследственных били по рукам, по лицу, удерживали на стойке в карцере, угрожали расстрелом, требуя признания» в том, что священники - немецкие агенты. Это я читаю по документам... И еще сказано там: «допустили фальсификацию». Так что все это «псковское дело» - выдумка.
- Жив ли кто-нибудь сейчас?
- Отец Ливерий Воронов умер недавно, два года назад. Доктор богословия, он преподавал в нашей Духовной академии. Он коренной петербуржец, родился в Ораниенбауме, в 1914 году. Да тут, в книге, все про них будет сказано.
...Просматриваю рукопись, правленную рукой архимандрита Кирилла. Сколько имен! Даже во время войны гонения на духовенство не прекращались. А вот скупые сведения о брате его, священнике Якове Начисе:
«Русский. Родился в селе Грива Илукского уезда в 1912 году в семье крепких крестьян. Отец Владимир Петрович Начис был членом церковного совета Гривской церкви, которую своими руками и построил. Мать Надежда Даниловна была молитвенннцей. Священниками, кроме Якова, стали и два других сына - старший Александр (ушел на фронт, погиб в 41-м) и Леонид...»
- С Яковом мы сидели в лагерях рядышком, я в Ухте, а он в Абези,- вспоминает архимандрит Кирилл. - Вместе с ним в Абези были священники Николай Трубецкой, Димитрий Дудко и Константин Шаховской - племянник известного архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Шанхайского). Рассказывают, брат бодро держался и поддерживал других, тайно служил литургии. С Шаховским он и раньше знался, дружили семьями. Сестра о.Константина, кажется, до сих пор здравствует, живет во Пскове.
Летом 55-го, по освобождении из лагеря брат устроился в Инте дежурным электриком, рядом со мной. А я был еще подконвойным, лагерником. Тем же летом на пароходе приезжал архиепископ Феодосий из Архангельска. Брат с ним встречался на пароходе, в его каюте. А я не смог пойти. Потом отец Яков уехал в Сыктывкар и поселился в Кочпоне, где стояла единственная тогда в Коми действующая церковь. Туда к нему жить приехали жена с сыновьями Ростиславом, Сергеем и Егорием. Вот были рады увидеть друг друга! А потом был случай. Сережу в кочпонской школе заставляли отречься от своего отца-священника. Мальчик ответил так: "Папу люблю. Никогда от него не отрекусь".
В конце 55-го и я освободился, приехал в Кочпон. Настоятелем там был отец Владимир Жохов. С ним был о.Михаил Вишерский, местный, из коми, часть литургии он служил на родном языке. Дьякон тоже знал местную речь, ектеньи возглашал по-коми. Немножко и я научился этому языку. С протоиереем Жоховым я встречался спустя много лет - он учился заочно у нас в Духовной академии.
Вскоре брата перевели в Кировск на Кольский полуостров, служил там в большом деревянном храме. В 60-м разрешили вернуться в Латвию. До 87-го года был настоятелем Рижской Покровской церкви. Община у него сложилась активная, много интеллигенции. КГБ решил, что 75-летний батюшка задумал подкоп под советскую власть, - и его перевели в Рижский кафедральный собор. Умер он за месяц до реабилитации, 7 ноября 1991-го года. Отпевал его владыка Александр.
Жаль, вы не застали брата. Вот бы кто смог рассказать.
- А вы в лагере встречали священников?
- Не пришлось. Но и там люди окружали хорошие. У нас ведь не Инталаг был. где бытовики содержались, а спецлагерь "Минеральный", для политических. В Инталаге 9-часовой рабочий день, а у нас 10-часовой, два письма в год, никаких свиданий. Работал я в строительной колонне, строил жилье в городе, школы, столовые, клуб. Сейчас у нас в семинарии на втором курсе учатся Евгений и Галина Бабич, муж и жена, оба из Инты. Так вот рассказывают, что те интинские дома, слава Богу, еще стоят, не развалились.
В бараке со мной жили замечательные люди. Футболист Старостин, очень скромный человек. В лагере его берегли, определили в больницу работать. Потом Александр Иванович Папава, грузин, историк. Его тоже берегли. Вячеслав Дмитриевич Бирюков, путеец. Он когда-то возглавлял строительство Турксиба, шестьсот инженеров и техников было под его началом - а тут, в лагере, на одной стройплощадке трудились. Освободился он раньше меня... Спустя много лет, в 94-м, стоял я в Луге на вокзале, ждал электричку. И увидел на стене газету "Гудок". А там некролог о Вячеславе Дмитриевиче, про его жизнь рассказано. Оказывается, и после лагеря он долго возглавлял МПС. Сразу после смерти Сталина его привезли в Москву и поставили на должность... Да, много было хороших людей. Преступников среди них я не встречал.
- А к вам как относились после лагеря?
- По-разному. Несколько раз снимали с академии, прятали на дальних приходах Ленинградской области. Путешествовал вместе с матерью, Надеждой Даниловной, она уже ослепла тогда, старенькая была. Потом гроза проходила - и все становилось на место...
Вот и все, что рассказал архимандрит Кирилл. Получив благословение, иду к выходу - и сталкиваюсь с девушкой, о которой я совсем забыл. Бедная, целый час прождала в коридоре!
Тысячи людей, тысячи судеб проходят перед глазами главного духовника Петербургской митрополии. И что для него судьба одного человека - Леонида Начиса? Хорошо, хоть это рассказал. "Ну как, помог я вам?" - участливо спросил меня архимандрит напоследок. Так бы ни за что не стал вспоминать - но как не помочь человеку, издалека ведь приехал, с вопросами...
В коридоре томился уже новый посетитель, пришел на исповедь. Даже в неприемный день здесь очередь!
"Что ж тут необычного?" - вспомнились слова архимандрита о "псковской миссии". - Служили в храмах. Как сто лет назад служили. Как и сейчас служим". Вот так. Церковь как стояла, так и стоит - будь то нашествие фашистов или коммунистов, или еще кого... Стоит - когда храмы наполняются народом и когда они пусты. Стоит - и враг не одолеет ее.
М.Сизов
| 
