12/1-1956.
Наши дорогие Александр Андреевич, Маргарита Евгеньевна, Леля!
Примите нашу глубокую благодарность за праздничный дар, за приветствия и добрые пожелания к празднику и за ваши святые молитвы о нас, грешных и недостойных. Простите, что высказываем благодарность неаккуратно, как уж и всегда, с запозданием, но на сей раз были, так сказать, смягчающие обстоятельства. Дело в том, что я совсем уж собрался ехать в Москву и сегодня должен был взять билет на завтрашний поезд, однако по некоторым непредвиденным соображениям пришлось эту затею отложить на время. А хотелось бы всех вас повидать, лично отблагодарить за дары и сладко побеседовать.
У нас пока нет ничего нового. Я все еще прохожу «карантин»... Всю предпраздничную неделю мы усердно трудились. Нужно было срочно выполнить заказы владыки Филарета: Ирине — нарисовать орнамент и орлец на пятиметровом линолеуме, а мне — иконописную картину Рождества Христова на полотне размером 2 на 1,5 метра. Обе работы выполнили вполне удовлетворительно и в срок. Это готовилось к торжественной вечерне и молебну, которые состоялись на второй день Рождества Христова в Кафедральном соборе при участии всего рижскоградского духовенства, гостей — лютеранского епископа и пастора — и большом стечении молящихся. На молебне (о мире) было зачитано послание Патриарха, а владыка Филарет произнес большую речь. Затем в трапезной собора было приготовлено «утешение» для гостей, соборного хора, администрации и всего духовенства с их матушками — всего на 150 человек. Трапезная была украшена зажженными елками, а в центральном месте была помещена моя икона, тоже украшенная елками и елочными лампочками. Хозяин был очень приветлив и любезен, хотя чувствовал себя еще слабым после болезни. Он вышел из больницы перед самым праздником. Говорились приветственные речи. Хор исполнял целую программу из духовных песнопений и рождественских колядок; гости хорошо угощались. В конце трапезы владыка имел со мною и Ириной беседу, благодарил за выполненные работы, которые ему очень понравились, и выразил сожаление, что по ряду соображений пока не может меня устроить так, как он хотел бы, но что он это непременно сделает позже. Из деликатности я не осмелился расспросить его о планах, а пока временно хочет предоставить мне обслуживание маленького латышского прихода около Риги — в Икшкиле и одновременно даст должность личного секретаря. Вот и всё. Конечно, он очень добрый и благожелательный, но посмотрим, что из всего этого выйдет.
Позавчера, по предложению владыки, я представился уполномоченному. Прием был очень короткий, но любезный. Он сказал, что с его стороны не последует никаких препятствий в отношении моей службы.
Дома у нас все гладко и нормально. Дети, кажется, уже вполне освоились со мной, однако я очень мало пока уделяю им внимания.
Виной этому является, главным образом, моя жадность — жадность духовно изголодавшегося, который хватается за все, чтобы утолить наголодавшуюся душу, заделать в ней бреши и пробоины.
На столе у меня около десятка разных книг и брошюр. Не успею прочесть пару страниц из одной книги, как хватаюсь за другую, третью. Хочется скорей, скорей все узнать, выяснить, осмыслить, а тут целый ряд хозяйственных дел со всякого рода исправлениями, починками, переделками.
В общем, с момента моего приезда я еще, кажется, ни разу не лег спать раньше двух-трех часов ночи, времени все равно не хватает. Но, слава Богу, все это делается с каким-то замиранием сердца от радости — радости несказанной от сознания, что я свободная личность, имеющая право на жизнь и ее блага... Однако нужно кончать.
Милая Леля, с большим нетерпением ждем Вашего письма. Пожалуйста, напишите. Сердечный привет Тане и Варваре Федоровне. Да хранит и милует нас Господь молитвами Богородицы и всех святых.
С любовью, ваш Николай
------------------------------
18/1-1956 г.
Дорогая Леля!
Спасибо за доброе, дружеское письмо, которое нами получено вчера. Ваше письмо скорбно, но это все так естественно и понятно, ибо «Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает...» (Евр. 12, 6). Все мы очень радуемся, что Вы решили немного поразвлечься, приехать к нам. Это, несомненно, оздоровит Ваше наболевшее от множества скорбей сердце... Все мы Вас уже начинаем ждать и будем очень рады скорей Вас увидеть. Между прочим, я очень рассердился на одну фразу: «К Вам я тоже заеду на несколько дней, если только можно...»
Да, Леля, конечно, «можно», и об этом Вам никогда не нужно писать, а за слово «тоже» я от Вас потребую сатисфакции. Конечно, я понимаю, что это Вы сделали или в шутку, или, что верней всего, в отместку мне за ту мою открытку, в которой я просил оказать мне приют... Ну ладно, ужо, ужо разберемся!
Мы с Ириной сильно тревожимся болезнью А.А. Все это, конечно, результат сильного переутомления. Ведь он отдается этой академической работе всецело. Нужно в корне изменить режим А.А. Ведь он систематически недосыпает. От этого, мне кажется, все несчастье. Передайте, Леля, Александру Андреевичу мое сочувствие к его болезни и скажите, что спать ему необходимо 8 часов, и если естественного сна нет, то нужно употреблять снотворные лекарства.
Ждем Вас, Леля. Приезжайте, не раздумывая и не рассуждая. Всем, всем мой сердечный привет. Братски всех целую и молю Бога о здоровье и благополучии всех.
С любовью, Ваш Николай
------------------------------
Вскоре владыка Филарет назначил отца Николая своим личным секретарем и дал ему латышский приход в Икшкиле. В церкви Святого Духа отец Николай прослужил с 1956 по 1960 год. Одновременно он обслуживал церковь в Кемери, которую, как известно, расписывал позже по собственным эскизам.
4/III-1956 г.
Дорогая Леля!
Сегодня воскресенье — Неделя о блудном сыне. Дети только что пришли из церкви, а я уже третий день не выхожу из дому — болею. Наверно, вследствие простуды получилось воспаление лицевых нервов (правой половины) и почти всей ротовой полости. Боли нестерпимые. Лечусь грелками, порошками (болят почти все зубы) и полосканиями. Сегодня немного полегчало, и резкие боли почти прекратились.
Только что высказал Ирине похвалу за то, что она, наконец, разрешилась ответным письмом «отшельникам» (и писала его до двух часов ночи), которые ждут это письмо уже два месяца, но в ответ на свою похвалу получил строгий очередной выговор: «Едва обжился, и уже вконец разленился!..» Выговор был справедлив. Он касался моей неаккуратности в переписке с Москвой... Зело устыдясь и ничесо-же вопреки глаголя, я сел за письменный стол, а тут как нарочно из радиоприемника раздаются слова песни: «Не брани меня, родная...» Какая неприятная песня, и особенно эти слова совсем некстати.
Итак, не браните меня, родная Леля, за мое ничем не оправдываемое небрежение, ибо давненько я Вам не писал. Но «ужо-ужо» мы разберемся с Вами и как-нибудь помиримся, — не так ли? Мы с Ириной уже твердо наметили план этого, так сказать, примирительного мероприятия. По этому плану я собственноручно отремонтирую Вашу комнатку-келью рядом с кухней, которая будет готова к Пасхе. После всех треволнений, переживаемых Вами в последнее время, Вам будет очень полезно и необходимо пожить в затворе. Тогда-то мы, надеюсь, и примиримся, и наговоримся, и намечтаемся. Сообщаю Вам этот план заблаговременно, чтобы Вы имели его в виду и не смели бы чем-либо отговориться. В общем, к Пасхе Вы должны быть у нас.
Так как я уже одиннадцать лет не видал лета и природы, моя крепкая мечта — снимать дачку около воды. Если Господь поможет этому осуществиться, тогда мы обязательно перетащим Александра Андреевича с Маргаритой Евгеньевной. О, как это было бы приятно и радостно, помоги, Боже!
Как там всех вас Господь милует? Как пережили эти ужасные холода? Каково состояние Николая Николаевича? (Николай Николаевич — муж Варвары Федоровны Мишиной.) Как чувствует себя Варвара Федоровна? Помоги им, Господи!
У нас все идет очень хорошо. Иногда, слава Богу редко, примерещится во сне «отрыжка» прошлого, проснешься, вздохнешь и подумаешь: «Господи, как хорошо у нас! В ночной тишине мерцают лампадки... Все спят и дома. А дом — полная чаша семейной и домашней благодати; квартира — по современным условиям — дворцовые палаты! Из комнат нет-нет да и раздастся то взвизгивание, то отрывок веселого смеха детворы — значит, и во сне им весело.
Какая воистину милость и благодать Божия!
Живем мы всё так же замкнуто. Общение имеем очень ограниченное, исключительно со старыми нашими знакомыми и родственниками, которые часто нас посещают, а сами нигде не бываем.
Весь свой досуг я отдаю книгам и домашнему хозяйству.
Недавно капитально отремонтировал диван, который окончательно провалился.
Все мое рабочее время у владыки Филарета проходит в исключительно сердечной беседе. И о чем только мы не говорим! Тут и воспоминания, и разные прогнозы, богословие и философия, литература и пр., пр. В общем, все наши беседы бывают очень интересные и оживленные. Должен сказать, за полтора месяца мы еще ни одной темы не исчерпали. Владыка самобытен, оригинален, умен и очень добр. Жаль, что он вследствие болезни (диабет) часто бывает раздражителен и в такие минуты безжалостно «мечет стрелы», но, к счастью, эти стрелы пока пролетают мимо меня. Нынешняя зима нас замучила. Ровно два месяца в нашем доме бездействовали водопровод и канализация. 3-4 дня тому назад водопровод отогрели и исправили, а канализация еще бездействует. Температура у нас в квартире нормальная и поддерживается керосиновыми лампами, а дрова в Риге не продаются. Правда, керосин имеет другое свойство — коптить, но это мелочи, и ко всему можно привыкнуть. Зато у нас все чаще появляется солнышко, а оно без запаха и не коптит.
18 марта поеду в Икшкиль, а затем 1 апреля. Деревушка находится рядом с кладбищем, около Двины. Природа очень живописна. Летом там, должно быть, очень красиво. Но до лета еще два месяца.
Библиотеку разобрал. Отсеял около 1500 экземпляров разной богословской литературы на немецком, французском и английском языках. Не подарить ли их Московской Академии? Есть очень ценные книги! Очень хотелось бы знать мнение о. Александра Андреевича. Шлем наш сердечный привет и крепко всех целуем.
Да сохранит нас Господь от всякого зла по молитвам Владычицы Богородицы и всех святых!
С любовью во Христе, Ваш Николай
------------------------------
1/IV-1956r.
Дорогая Леля!
Я так виноват перед Вами, что даже не смею просить извинения. Дело в том, что еще не так давно я был совершенно лишним человеком, никому не нужным и ни на что не пригодным, и вдруг я оказался необходимым, полезным, и меня рвут на части.
Начиная со Страстной недели семье я уделяю один час времени за завтраком, да еще иногда и вечерами за ужином полчаса-час, а все остальное время я не принадлежу ни себе, ни семье. Но за все слава Богу! Во всяком труде пока, по милости Божией, я испытываю радость и отраду и потому тружусь не покладая рук.
Этим объясняется мое небрежное отношение к нашей с Вами переписке. Но не в этом дело. Главное — не переписка, а то более чем родственное чувство, которое я и Ирина к Вам питаем. А наша искренняя любовь к Вам искупает и извиняет всё. Всегда имейте это в виду и не допускайте в своем сердце никаких сомнений в искренности наших чувств.
Постараюсь в ближайшее время написать Вам обширное письмо, а если не удастся — не досадуйте.
Ждем, ждем Вас. Скорей приезжайте!
Сердечный привет дорогим Александру Андреевичу, Маргарите Евгеньевне, Тане, Варваре Федоровне. Всех, всех крепко целую. Да хранит нас Господь от всякого зла по молитвам Богородицы и всех святых.
С любовью, Ваш Николай
------------------------------
11/IV-1956r.
Дорогая Леля!
Приношу Вам сердечную благодарность за присланные деньги и приглашение приехать к Вам. Это пока нельзя. Вместо этого все мы убедительно просим Вас приехать к нам. Приезжайте сразу же после Пасхи, на Пасхальной неделе. Приезжайте вместе с Таней (Трубецкие приглашали к себе не только нашу семью, но и наших близких друзей, говоря: «Ваши друзья — наши друзья». Так что многие из наших друзей у них побывали.). Это будет для нас большой радостью. Мы Вас будем ждать с нетерпением.
Наша жизнь течет помаленьку. Я почти ежедневно бываю у владыки Филарета. Иногда кое-что ему пишу или читаю, иногда сопровождаю его в поездках в Дубулты или Пустыньку (Спасо-Преображенская пустынь под Елгавой.). Недавно провел с ним в Пустыньке четыре дня. Там он проводит пост и приезжает в Ригу по четвергам, на приемы в Епархиальном совете, и на службы в субботу и воскресенье. Два раза езжу на службы в Икшкиль, а во все прочие праздники обычно сослужу ему в соборе.
Дети закончили предпоследнюю четверть. Успехи хороши у Димы и у Лары. У Коти много троек, но она уверена, что легко закончит среднюю школу, и живет только мечтою о консерватории и уже заранее готовится. Я доволен ее прилежанием и церковностью. У Димика сейчас переходный возраст — меняется голос, меняется психология, привычки, навыки.
С большим удовольствием ездит со мною на службы и прислуживает. Думаю, что из него выйдет толк...
Вот уже и Крестопоклонная неделя. Скоро придет и Пасха. Если Господь поможет, буду совершать в икшкильской церкви ночное Пасхальное богослужение, и это будет первая такая служба за все время ее существования. Поедем с вечера туда всей семьей. Как было бы хорошо, если бы Вы, Леля, были бы вместе с нами!
Как здоровье дорогих Александра Андреевича, Маргариты Евгеньевны, Варвары Федоровны, Тани? Как все вы пережили такую суровую даже для Москвы зиму? Очень прошу Вас, Леля, при встрече с Варварой Федоровной передать ей мой сердечный привет, и скажите ей, что я всегда помню ее и молюсь за ее семейство. Как себя чувствует Николай Николаевич? Александр Андреевич, наверное, бывает теперь дома очень редко, ведь у него сейчас громадная нагрузка — длинные великопостные службы, да и Маргарита Евгеньевна, наверное, целыми днями в церкви.
Очень прошу Вас, Леля, простить меня, как друга, от всей души, за леностную переписку с Вами, и пусть это не явится Вам примером для подражания.
Пишите мне всё-всё как верному другу, ведь это даже нужно, ибо сказано: «Друг друга тяготы носите». Если я не в силах Вам чем-нибудь помочь, то я хочу знать Ваши скорби, чтобы, хотя частично, понести их в сердце своем, ради молитвы за Вас. Поэтому не сердитесь и не обращайте внимания на мои редкие письма.
Всем, всем передайте от нас сердечный привет.
Да сохранит нас всех Господь от бед и скорбей по молитвам Владычицы Богородицы и всех святых.
С любовью к Вам, Ваш преданный Николай
------------------------------
1/VI-1956 г.
Милая Леля!
Очень и очень прошу не сердиться на нас за такое долгое молчанье. В мыслях же и сердцем, Вы знаете, мы всегда, всегда с вами всеми.
Спасибо Вам большое за все Ваши письма и пасхальное поздравление с переводом. Всё мы получили и внимательно, с благоговением представили кончину Николая Николаевича... Письмо от Варвары Федоровны мы также получили, в котором она пишет, что, возможно, и приедет с Вами, Леля, и с Александром Андреевичем. Будем надеяться, что все будет благополучно и у Вас, и у нас к тому времени, и все будет очень хорошо. У нас только два дня, как стало тепло, а то вся весна была очень холодная.
Это лето у нас беспокойное из-за Котиных выпускных экзаменов, которые кончатся только к 22 июня, и потом ей сразу же надо подавать прошение в консерваторию и готовиться к вступительным экзаменам. Котя хочет поступить на отделение истории и теории музыки. Мы очень одобряем ее выбор и надеемся, что, даст Бог, она и поступит.
У Димика тоже экзамены сейчас в полном разгаре, но он закончит всё к 11 июня и тогда опять поедет в Зилупе к родным.
Как Таня? Когда получит отпуск? Как у нее уши? Очень кланяюсь дорогим Александру Андреевичу, Маргарите Евгеньевне и Тане. Крепко целую!
Очень любящая Ирина
------------------------------
22/VII -1956 г.
1. Дорогие Александр Андреевич, Маргарита Евгеньевна и Леля!
Вот сегодня уже ровно неделя, как от нас уехала Леля... Сейчас мы дома, вот уже второй день совсем одни с Н.Н.
Навещали мы брата Н.Н., семья которого живет в Огре. Леля уже слышала о его приезде, когда была еще у нас. Он выглядит хорошо, но где будет служить, пока еще неизвестно.
Еще узнали радостную весть — приехал муж сестры Н. Н. Вот теперь и все дома, в своих семьях.
Очень будем ждать от Лели известий.
Очень любящая вас Ирина
------------------------------
2. Наши дорогие!
После отъезда Лели у нас в доме стало как-то грустно и пусто. Особенно это ощущаю я, ибо не с кем мне так поговорить, как мы говорили с Лелей. Как жалко, что пребывание Лели было таким кратким. Очень ждем писем от вас.
Кончается июль, и наступает август — время отпуска Александра Андреевича. Очень ждем нашего дорогого Александра Андреевича, Вас, Леля, и Варвару Федоровну! Мы были бы очень рады, если бы Маргарита Евгеньевна тоже приехала с вами. Дом наш совсем опустел, и места достаточно. Рискните, дорогая Маргарита Евгеньевна, и приезжайте! Леля! Повлияйте, пожалуйста, на Мулю! Всех крепко целую.
Да хранит нас Господь! С любовью, Николай
| 
