Никола Угодник в старом овчинном тулупе, в больших дырявых валенках. За плечами котомка, в руках посох.
Сергий Радонежский в монашеской ряске. На голове скуфейка белая от снега, на ногах лапти.
Серафим Саровский в белой ватной свитке, идет, сгорбившись, в русских сапогах, опираясь на палочку...
Развеваются от ветра седые бороды. Снег глаза слепит. Холодно святым старцам в одинокой морозной тьме.
- Ай, да мороз, греховодник, ай, да шутник старый! — весело приговаривает Никола Угодник, — и чтобы согреться, бьет мужицкими рукавицами по заколодевшему от мороза полушубку, а сам поспешает резвой стариковской походкой, только, знай, шуршат валенки.
- Угодил нам, старикам, морозец, нечего сказать... Такой неугомонный, утиши его, Господи, такой неугомонный! — Смеется Серафим, и тоже бежит вприприжку, не отставая от резвого Николы, гулко только стучат сапоги его по звонкой морозной дорожке.
- Это что еще! — тихо улыбается Сергий, — а вот, в лето 1347, вот морозно было. Ужасти...
- Вьюжит. Не заблудиться бы в поле? — говорит Серафим.
- Не заблудимся, отцы! — бодро отвечает Никола, — я все дороги руськие знаю. Скоро дойдем до леса Китежского, а там в церковке Господь сподобит и Заутреню отслужить. Подбавьте шагу, отцы!..
- Резвый угодник! — тихо улыбаясь, говорит Сергий, придерживая его за рукав, — старательный! Сам из чужих краев, а возлюбил землю русскую превыше всех. За что, Никола, полюбил народ наш, грехами затемненный, ходишь по дорогам его скорбным и молишься за него неустанно?
- За что полюбил? — отвечает Никола, глядя в очи Сергия. Дитя она - Русь!.. Цвет тихий, благоуханный... Кроткая дума Господня... дитя Его любимое... Неразумное, но любое. А кто не возлюбит дитя, кто не умилится цветиком? Русь — это кроткая дума Господня.
- Хорошо ты сказал, Никола по Русь, — тихо прошептал Серафим. — На колени, радости мои, стать хочется перед нею и молиться, как честному образу!
- А как-же, отцы Святые, — робко спросил Сергий, — годы крови 1917, 1918 и 1919? Почто русский народ кровью себя обагрил?
- Покается! — убежденно ответил Никола Угодник.
- Спасется! — твердо сказал Серафим.
- Будем молиться! — прошептал Сергий.
Дошли до маленькой, покрытой снегом, лесной церковки.
Затеплили перед темными образами свечи, и стали служить Заутреню.
За стенами церкви гудел снежный Китежский лес. Пела вьюга.
Молились святители руськой земли в заброшенной лесной церковке о Руси — Любови Спасовой, короткой думе Господней.
А после Заутрени вышли из церковки три заступника на паперть и благословили на все четыре конца снежную землю, вьюгу и ночь.
