ПРИЛОЖЕНИЕ
К главе «Жизнь приходского священника» к рассказу «Соколиная гора»
Несмотря на «такой слой вуаля», которым Лидия Сергеевна стремилась окутать факты жизни и черты личности отца Кирилла, назвав его отцом Василием, повествование отчетливо рисует оригинал, с которого был списан портрет. Этот рассказ знают и любят те «гости, которые приезжали на праздник Преображения» к «отцу Василию» и которым довелось отведать тогда налимьей ухи. Правда, каждый рисует размер чудесным образом пойманной отцом Кириллом рыбы по-своему, а в остальном, все единодушны — рассказ точен и правдив. Они добавили еще некоторые факты о тогдашней жизни прихода, который батюшке Кириллу пришлось создавать в те трудные годы.
Для этой беседы пришлось ехать на Соколиную гору, в храм Воскресения Христова, так как те гости «о.Василия» — о.Кирилла, вот уже тридцать пять лет как не оставляют храм своим попечением, и при их подвижническом участии дорога к Храму не зарастает.
Из Луги отошел автобус, набитый пассажирами. По мере продвижения его по маршруту люди выходили на остановках в больших деревнях и в деревнях поменьше, наконец, пассажиров осталось совсем немного, и в деревне Голубково, на предпоследней остановке, вышло всего двое.
Остановка на перекрестье дорог, автобус сворачивает направо, а до деревни Голубково надо пройти еще некоторое расстояние. Округа просматривалась во все стороны горизонта. Раздольные луга, вдали полоска леса или рощи, слева Череменецкое озеро. Как в рассказе Лидии Сергеевны: «Синь бескрайнего озера, небольшой совхоз, поле и темная стена леса, а над всем этим простором — высокая Соколиная гора, увенчанная храмом...».
На фоне этого пейзажа почти не были заметны низкие приземистые деревянные домишки и уродливые детали современных технических строений.
На берегу озера — белокаменный храм. Легкий, как бы летящий ввысь, с изящными голубыми луковками на тонких высоких барабанах, упирающихся в голубые шатры куполов. Среди вечного покоя природы в золотой солнечной осени он сиял и светился, — благословляя всю округу и ширь лугов.
У храма у одной из могилок стоял батюшка, настоятель храма, о.Алексей. Кругом золотилась осенняя листва, и батюшка был в облачении, которое казалось тоже золотым, как все в природе в эту пору.
Литургия уже закончилась. Мы вошли в храм. Поразило благолепие, красота, уют, тепло, цветы в букетах. Храм внутри был замечательно покрашен. Колер был найден так точно, что свет, проникавший из окон, отражался от стен и наполнял все ровным мягким светом неба и отблесков солнца.
— Это расписал настоятель, который служил после батюшки Кирилла, — о.Михаил,— объясняет Сусанна, — а отец Алексей, сам художник, расписал все стены понизу узором, будто вышитые полотенца.
Этот же узор пущен и по колоннам. Роспись сделана с тонким чувством искусства. В каждой детали скромного убранства видна была теплота и любовь.
— Вот чудотворная икона Богоматери «Знамение», — Сусанна показывает на необычно написанную икону на полотне. — Она была отдана нам в храм по завещанию. Долго хранила ее одна благочестивая женщина. При ее жизни икона находилась в ее доме. Многие приезжали и приходили поклониться этой святыне. Во время войны семья этой женщины брала икону с собою в окопы, когда приходилось прятаться от бомбежек. Племянница этой женщины приезжала летом к нам поклониться Богородице. А вот эта хоругвь, шитая бисером, — из Колпино. Там жила замечательная рукодельница, вот, к сожалению, не помню ее имени, это было несколько лет назад. Она была уже в годах и сильно болела. Написала нам письмо. «Приезжайте, забирайте работу, я умираю». Мы сразу поехали к ней. Она передала нам хоругвь и оченьскоро умерла. Вот довольно редкая икона. — Сусанна показала на икону на стене, над солеёй. — «Кукузелисса». Покровительница церковного пения. Здесь под этой иконой наш клирос. Тут мыпоем: Шура, Люба и я. Вот икона Корнилия Печерского работы замечательного подвижника, большого помощника о. Кирилла в те годы — Серафима Ильича Четверухина, сына известного священника — протоиерея Ильи Четверухина, репрессированного в 1932 году. Здесь многое сделано его руками. Некоторые фрески и иконы скопированы им. Вот эта икона «Успения» и Крест привезены к нам из разрушенных новгородских церквей, здесь у нас много собрано из заброшенных храмов. Вы удивляетесь, как у нас красиво? Да, теперь у нас красиво. Не сразу так было. Батюшка Кирилл возродил храм и приход, начал все восстанавливать. Видели бы вы, как здесь было, когда он сюда приехал.
Мы вышли на улицу. Осмотрели храм снаружи. Показывая на самые маковки, Сусанна сказала:
— Представьте себе, вот на этих маковках, без лесов, батюшка Кирилл висел с утра до ночи и ремонтировал, красил, и ведро както приспособил, без лесов работал. А ведь чем он привлек народ? Трудолюбием. Работяги идут утром, здесь, в сельской местности народ рано встает, смотрят — а батюшка уже гдето на высоте птичьего полета, купола ремонтирует. Идут вечером, уже с работы, по домам, а он все еще у своих куполов висит, красит. Трудовой народ у нас на Руси тружеников уважает. Кто-то потом удивлялся, спрашивал у него, как это вы, батюшка, сумели без лесов, на такой высоте, купола покрасить? А он так серьезно ответил. «Это, — говорит, — просто. Взял крест наклонил, в ведро с краской опустил — и готово». Так, за то первое лето он сделал верх. Люди потом друг другу с гордостью объясняли. «Вот наш батюшка в этот год верх сделал. А на будущий год он обязательно и низ сделает». Действительно, он и низ, каменные стены эти, тоже отремонтировал на следующее лето.
Сусанна и Шура, отстояв литургию на клиросе, торопились в этот короткий осенний день успеть перебрать картошку, таскали мешки с собранным урожаем, что-то ссыпали, укладывали. Однако нашли время для дальнейшей беседы. Сусанна рассказывала, а Шура одобрительно кивала головой и подтверждала рассказ Сусанны краткими междометиями.
— Наш храм Воскресения Христова освящен в честь обновления Иерусалимского храма, — рассказывает Сусанна. — У храма богатая история. Он входил в существовавший прежде Петровский погост. До 1931 года на Петровском погосте было две церкви: деревянная кладбищенская церковь во имя апостолов Петра и Павла, она недалеко стояла, на расстоянии чуть менее километра, там теперь только кладбище осталось, и вот этот наш храм каменный «на старине» во имя Обновления Храма Воскресения Христова (празднование 13/26 сентября). Закладка церкви произведена в 1895-м году. Постройка происходила на средства, собранные на книжку в городе Санкт-Петербурге сборщиком Филиппом Тимофеевым из деревни Наволок. А также при помощи о. протоиерея Кронштадтского Андреевского собора, Иоанна Ильича Сергиева. Освящена церковь в сентябре 1900-го года. Штат причта тогда состоял из священника, диакона и псаломщика. Это официальные данные.
В приход до революции входило двенадцать деревень — четыреста пятьдесят дворов. А населения было две тысячи четыреста человек. А сейчас в Голубково народу совсем мало осталось. Еще летом дачники приезжают, а зимой совсем у нас тихо. Вот сегодня на литургии было десять человек. Недавно одна довольно грамотная женщина, когда мы говорили о бедности храма, была поражена, что храм содержится на средства прихожан. Для нее это было открытием. Вот ведь, как мы ничего о церкви не знаем. Ведь испокон веков народ сам храмы строил. Сам их и ремонтировал. И церковный штат содержал. Вот ведь нашелся же в прошлом веке Филипп Тимофеев, поехал в Санкт-Петербург, собрал средства на строительство нашего храма. Жаль, что мы мало знаем и мало задумываемся, как церкви строились. Как они жили. Наш храм при бедности прихода жив просто чудом.
- Что такое «на старине»?
- Могу разъяснить. «На старине» — это насыпной холм, где существовало древнее поселение времен Равноапостальной княгини Ольги. Ей принадлежали эти земли. По преданию, посещая эти места, она и обосновала Петровский Погост.
- Отсюда идет и название Петрова горка? - Эта «горка» начинается за храмом, за бывшей усадьбой. При строительстве каменного храма были обнаружены многочисленные захоронения людей (небольшого роста, судя по скелетам), которых перезахоронили в поле под холмом, ибо не знали, были ли они христианами. Храм строился из кирпича, который обжигался тут же, потому и оказался не очень качественным, что затрудняет наружные ремонтные работы. Один из сохранившихся колоколов отлит на средства протоиерея Иоанна Кронштадтского. Прежде самой деревни не существовало, — было барское имение, совсем недалеко отсюда, чуть на взгорке, а место вокруг церкви называлось в просторечии «по-повка», потому что здесь находились дома причта. Деревянный храм тот, что не сохранился, имел внутри особенный интерьер. Стены были затянуты полотном, на котором и была написана настенная живопись на евангельские темы.
Все это было сожжено в 1931 году.
В дни храмовых праздников из храма в храм ходил Крестный ход.
Храм, место для которого определила Святая, Равноапостольная княгиня Ольга, строительство которого было благословлено Святым, праведным Иоанном Кронштадтским, и по сей день стоит. Но едва ли не самые трудные испытания ждали храм, когда он, переживший гонения на церковь в 30-е годы, уцелевший в войну, не мог наполниться молитвой уже в послевоенное время. Мешало этому многое.
— Я застала жизнь храма в середине шестидесятых годов, — продолжала Сусанна, — знаю, что до войны храм был закрыт. Иконостас был снят. Мы застали все в состоянии полного запустения. Иконы и книги сжег псаломщик. Иконами он топил баню, рубил их топором. Чудом часть иконостаса сохранилась. Потом этот псаломщик был убит в церковном домике, вот здесь, где мы с вами сидим, своими приятелями. Они его ранили, кстати, тем самым топором, которым он рубил иконы. Засунули они его в
подвал. Так он там и лежал, стонал, люди услышали, вытащили и не довезли до больницы, в дороге он умер.
подвал. Так он там и лежал, стонал, люди услышали, вытащили и не довезли до больницы, в дороге он умер.
Старостой прихода была Мария Григорьевна Платонова. В рассказе «Соколиная гора» Лидии Сергеевны Запари-ной она выведена под именем Марии Борисовны. Настоящая подвижница. Эта малограмотная простая крестьянка сумела отстоять, сохранить храм. Она ничего и никого не боялась, была по-настоящему верующим человеком. В те времена были уполномоченные по делам религии. Они вникали во все дела жизни прихода, без их ведома ничего делать было нельзя, ни шагу, права у них были большие. Они имели, можно сказать, неограниченную власть. Например, они вполне могли закрыть храм, на все нужно было спрашивать у них разрешение. Кроме уполномоченного была еще одна напасть — секретарь лужского исполкома, некая Зоя Евгеньевна, которая все делала, чтобы храм закрыть. Пользуясь тем, что народ в сельсовете был простой, малограмотный, в законах не разбирался, она все время требовала у председателя сельсовета:
- Я тебе приказываю убрать Платонову!
- Где же я замену найду? — отговаривался председатель.
Сколько раз она хотела ключи от храма отобрать. Но Мария Григорьевна не сдалась, не испугалась; уж как только ни стращала та председателя, грозилась всех посадить.
Особенно она зверствовала, когда батюшка Кирилл приехал. Что только ни изобретала, чтобы он не смог прописаться. Даже такой резон у нее был: «Вам сюда прописаться нельзя, так как дом развалится, ведь он ветхий. Развалится и вас придавит». «Ничего, — батюшка ей отвечал, — дом деревянный. Еще сто лет простоит».
После очередного требования закрыть храм приезжает Мария Григорьевна и рассказывает: «Вот ведь чего выдумала, храм, говорит, надо закрыть и в нем какой-то мор для покойников устроить. Нет, говорю, кто в твой мор покойников ставить будет? Я ей своих покойников не отдам. Вот что придумала, мор». (Та хотела в церкви морг устроить.) Однажды Мария Григорьевна приехала к ней (она должна была каждый квартал ездить с отчетом), и Зоя Евгеньевна начала ее стращать и отчитывать. Было прохладное лето, и сидела она у раскрытого окна в одной легкой кофточке. Мария Григорьевна ее со вниманием слушала и, так как была добрым человеком, заботливо посоветовала своей собеседнице: «Вы бы, Зоя Евгеньевна, что-нибудь накинули, холодно, просквозит». Та ей сердито так отлаяла: «Я ничего не боюсь». «Так мы все ведь под Богом ходим», — говорит Мария Григорьевна. А та ей отвечает: «Бога нет!» Однако как-то простудилась, заболела и умерла от какой-то тяжелой болезни...
Это уж мне рассказывала Мария Григорьевна, Царство ей Небесное.
Много тогда организовывалось властями такого, что дискредитировало церковь, ее служителей, надо сказать, иногда власти в этом своем стремлении уничтожить авторитет церкви преуспевали.
Вот после таких акций народ и перестал ходить в храм в нашей деревне, все с тех пор пришло в запустение. Храм был заброшен. Церковный домик совсем обветшал. В дожди по стенам текла вода. Но что могла сделать одна бедная Мария Григорьевна...
Вот в такое-то время и приехал о.Кирилл в Голубково. Разруха была во всем. Храм требовал большого ремонта. Церковный дом надо было срочно ремонтировать. Но главное, люди потеряли доверие к служителям церкви. Да и людей-то мало осталось в деревне, кругом нищета, доходу храму никакого. Мария-то Григорьевна нашего батюшку Кирилла обнадежила.
— Ничого, батюшка, ничого, у нас некому валенки подшивать. Так ты, батюшка, духом не падай. Как-нибудь этим и прокормишься.
(А в той местности, откуда батюшка Кирилл родом, подшивать валенки — это уж последнее дело. Этим занимался тот, кто уж совсем ни на что не способен.)
Мы, несколько человек, из Ленинграда приезжали в Голубково к батюшке петь на клиросе. Собрался хор. Как трудно нам было выбираться из города! А ведь все тайком. Если бы узнали на работе, что мы в церкви поем, выгнали бы сразу.
Приезжали на воскресные дни помогать ему. Украшали, обновляли убранство храма, разучивали церковное пение. Какая это была прекрасная пора! Мы были молоды, каждая наша поездка была для нас событием и праздником. Батюшка темными вечерами приходил нас встречать с фонариком.
Оживал храм постепенно.
Учились всему на ходу. Разучили гласы, очень трудно было без нот и без инструмента. Что-то объяснял о.Кирилл. Кто-то что-то знал, учились друг у друга. Расставили иконы по стенам. Подремонтировали и покрасили семисвечник. Наше появление воодушевляло и местное население. Тогда помог Иоанн Крестьянкин. Благодаря ему у нас в храме появилось много необходимой литературы. Мария Григорьевна очень помогала. Она последние годы уже плохо ходила, но храм был всегда ее главной заботой.
Наконец большой праздник Преображения. На середину церкви поставили столы. На них красивые вазы с яблоками. Украсили все цветами. Просто чудо, какая была служба. Все было чудом. Казалось, храм держался на чуде.
Сусанна, Шура и Люба, приехав помогать отцу Кириллу возрождать приход в далекие шестидесятые годы, и поныне служат храму. Ушли годы, не те у них теперь силы. Но звучит сегодня в храме молитва и теплятся лампады. И третий уже после отца Кирилла священник о.Алексей ( до него был отец Михаил) служит в храме.
