Пятница, 29.03.2024, 12:19
М и р    В а м !
Главная Регистрация Вход
Приветствую Вас, Гость · RSS
Меню сайта
Категории раздела
Латвия [33]
Архимандрит Кирилл (Начис) [5]
Протоиерей Георгий Тайлов [1]
Протоиерей Кирилл Зайц [3]
Поиск


 Каталог статей
Главная » Статьи » Православие. Личности. ХХ-XXI вв. » Латвия

«Дух уныния не даждь ми...» Снова дома
СНОВА ДОМА
 
10/XII-1955 г.
Дорогая Леля!
«Откуду начну плакати окаяннаго моего жи­тия деяний...» (Покаянный канон прп.Андрея Критского). Совесть замучила... Наобещал Вам це­лый короб всего и даже телеграмму, и это, к вели­кому прискорбию, не только Вам, и вот, обманул всех... Горе мне! Простите! Изо всех сил попытаюсь выполнить самый минимум своих обещаний и по­стараюсь описать все подробнее.
 
Итак, в Зилупе я прибыл благополучно, около пяти часов утра 23/ХI. Встретила меня непрогляд­ная тьма. На вокзале горела тусклая лампа и сидели три мужика, ожидавшие приезжих, но они не при­ехали. У одного из них оказалась лошадь (колхоз­ник), и он меня повез к Антиповым (в семью сестры Марии, которая была замужем за досточтимым про­тоиереем Владимиром Антиповым). Так как ни он, ни я не знали точного адреса, а к тому же еще и тьма с туманом, то мы ездили с ним более часу по окраи­нам Зилупе, стучались в ставни, будили и пугали сонных жителей и наконец с трудом нашли Антипо-вых, которые и не думали меня встречать, потому что ждали от меня предварительную телеграмму, которую я им обещал послать из Москвы, о чем писал, оказывается, еще из Печоры... Мое появление в доме Антиповых напомнило мне крыловскую бас­ню «Волк на псарне»: «Бегут: иной с дубьем, иной с ружьем. "Огня! — кричат. — Огня!"»
 
Немедленно была вызвана из Лудзы Фрося (сестра), которая и явилась в 9 часов утра. Весь день прошел в разговорах, расспросах, рассказах, перемежавшихся порой то слезами радости, то слезами скорби... На следующее утро я, Маня и Фрося по­ехали в Лудзу, а оттуда в Михалово, к отцу. С отцом я встретился у кладбища, и мы разделили радость встречи на могиле мамы... Отец произвел на меня печальное впечатление. В моем воображении он был жизнерадостным, крепким, остроумным, самобытным русским священником, и вместо это­го предо мной стоял сгорбленный отшельник, дер­жащий в дрожащей руке кий, одетый в длинный залатанный тулуп, в засаленной ветхой скуфье... Его тихая, медленная речь мешалась со вздохами, слезами и молитвенными возгласами...
 
Хотя ему еще 80 лет, но выглядит он 100-лет­ним старцем. Отслужили на могиле мамы панихи­ду (мама умерла в 1946 году) и пошли в его келью, находящуюся в домике, который он когда-то сам построил. Жилище ужасное. Холодно, мрачно, все покрыто паутиной, пылью; все носит на себе печать бывшей жизни, былого, но уже увядшего, пришедшего в древность, негодность... Это не помещение живого человека, а скорей всего — вестибюль могильного склепа... Старец живет совершенно одино­ким. Аскетическая строгость к себе и упрямство — его стихия, его болезнь, с которой его разлучит только смерть. Никому из сестер или близких не разрешается навести порядок в келье или изменить режим. На все один ответ: «Преподобные жили не так, а я живу как барин!..» К немалому удивлению сестер, я все-таки навел у него минимальный поря­док и не встретил особых возражений, хотя старец и просил меня, по возможности, класть каждую вещь на привычное для него место.
 
Распорядился я также о том, чтобы женщина убирала у него в комнате, колола дрова и приготов­ляла чай. Обещал не препятствовать этому распо­ряжению. Однако от приготовления обедов наотрез отказался, так как питается только чаем, а обедает 2-3 раза в неделю у своих духовных чад — прихо­жан, соседей. Я пробыл у отца два дня. Вместе мо­лились и много беседовали. Слух, зрение и память у него очень слабы. Был очень счастлив, что Гос­подь судил повидать старшего сына и теперь он мо­жет спокойно умирать.
 
В Лудзе я пробыл одни сутки у сестры Фроси. Она живет с тремя детьми-девочками и псаломществует в Лудзенской церкви, а муж живет «на ку­рорте». Ее жизнь трудная и горькая. Она же об­служивает и отца, еженедельно навещает его (Михалово от Лудзы в 18-ти километрах).
 
26/ХI, в 6 час. вечера, я наконец прибыл в Ри­гу. Встречала меня Ирина. Но, дорогая Леля, тут я предоставляю слово самой Ирине, чтобы не повторилась известная история с Добчинским и Бобчинским, а кроме того, у меня к тому же и «зуб со свистом», ибо вчера я клещами для гвоздей вы­рвал себе зуб, который меня очень долго беспоко­ил, и сейчас я беззубый.
 
Дети отнеслись ко мне по-разному, по-своему. Котя — суховато. Она не спешит проявлять свои чувства и, видимо, определила: «поживем — уви­дим...» Во всяком случае, я для нее больше жилец-квартирант, чем папа... Однако она начинает все бо­лее и более привыкать ко мне и делается смелее. Димик «вплотную» подошел к папе и сразу же уста­новил контакт. Держит себя свободно, хотя еще не проявляет откровенности, но смело вступает в разговоры и не чуждается руководства и вмешательст­ва в его дела.
 
Ларочка очень переживает новую для себя перемену. Она держит себя «тише воды и ниже тра­вы». Молчалива и наблюдательна. В ее психологии происходит революция. Ведь она так прочно держалась за мамину юбку, но вот явился папа, отнял у нее маму, и она оказалась сироткой... Ведь это настоящая драма. Но уже начинает привыкать, так как, наверно, смиряется в своих мыслях с создавшимся положением. Вчера мне заявил Димик, что он был уверен, что папа, как и все папы, будет злой и сердитый, что он будет наказывать и лупить за каждый неверный шаг, за каждую мелочь, но вы­шло совсем наоборот. Когда я спросил у Ларочки, как она думала о папе, то она в присутствии всех, и даже посторонних, заявила, несколько покрас­нев, волнуясь: «Я тоже думала, что ты будешь злой и сердитый, а ты совсем не злой и не сердитый...»
 
В общем, мы уже «обнюхались» и начинаем постепенно привыкать друг к другу. Есть хорошие предпосылки, что мы очень скоро превратимся в креп­ких друзей, что «пришелец и квартирант» станет настоящим папой. Во всяком случае, я чрезвычай­но доволен детьми и думаю, что из них выйдет толк, хотя для этого и придется потрудиться. А по­ка я с ними очень осторожен и применяю к ним от­цовство в детских терапевтических дозах, всячес­ки опасаясь передозировки.
 
Квартиру я нашел в страшном беспорядке, и это вполне естественно, ибо силами Ирины там немыслимо было что-либо сделать. С первых же шагов своей домашней деятельности я привел в порядок иконы и сделал себе божницу. Затем принялся за библиотеку: выделил все ненужное и иностранное, упорядочил и скомплектовал три большие полки с книгами, а часть предназначил для сожжения. Затем принялся за электротехнические работы: наладил нормальное освещение, исправил лампы и люстры, заставил работать звонок, который уже бездействовал около двух лет.
 
Каждый день хожу по комнатам то с молотком, то с пилой, то с другими инструментами, а работы, кажется, не уменьшается, и всё мы с Ириной что-то передвигаем, что-то переставляем, что-то освобождаем и нагромождаем и т. д. и т. д. Каждый день идут посетители, визитеры и... паломники со чады и домочадцы (последнее относится главным образом к родственникам). Приходится и самому делать необ­ходимые визиты, хотя я их ограничил до минимума.
 
Первый визит мною был сделан Преосвященному (Речь идет об архиепископе Филарете (Лебедеве), который был преемником митрополита Вениамина (Федченкова) и находился на кафед­ре Рижской епархии с 1951 по 1958 год.). Принял весьма ласково. Беседовали около двух часов. Говорил главным образом он сам — де­лился воспоминаниями... Хотя я и не заикнулся о предстоящей моей деятельности, но он сам ска­зал, что устроит меня, и намекнул, что устроит в Риге, в скором времени, а пока предложил отды­хать, и до тех пор пока не устроит Ирина будет по­лучать свое жалованье из собора. Затем был с ви­зитом у игуменьи. Приняла и беседовала со мной также очень ласково. Встретился почти со всеми собратьями, пришедшими в собор для встречи гос­тей из Дании. Посетил еще трех глубоких стари­ков — наших друзей и доброжелателей — и на этом пока ограничиваюсь.
 
Поступила слезная просьба моих двух стар­ших сестер приехать к ним в Кулдыгу. Придется съездить после 19/ХП. Получено также письмо из Эстонии от жены моего друга, о.Константина Шаховского, которая просит быть дома 17/ХП, так как она едет с визитом. Этот пример привожу наравне для того, чтобы показать, как трудно и даже невозможно утаиться от людей, которые всё знают.
 
С паспортной пропиской вышло все очень хорошо, без всяких волнений и затруднений. 16/ХII пойду на военную комиссию в связи со взятием на учет, а после определения Преосвященного при­дется встать еще на один учет и сделать соответст­вующий визит...
 
Новизна обстановки, нагромождение событий, калейдоскопическая смена впечатлений и проч. и проч. — все это меня сильно измучило. По мнению Ирины, я даже похудел. Правда, этому содейство­вал и грипп, которым я уже успел переболеть, но переносил его на ногах.
 
Так как я чувствую себя очень усталым, а впе­реди еще очень много забот и хлопот, то предполагавшийся мною в конце декабря визит в Москву приходится отложить на более благоприятное вре­мя, а вместо этого Вам, Леля, придется навестить нас, посмотреть на устройство нашей жизни на но­вых началах и порадоваться с нами. Для этого Вам нужно будет применить «дипломатическую» бо­лезнь и приехать к нам на несколько дней. Для всех нас это будет самым приятным и радостным событием. Ведь Вашей заведующей Вы можете сказать, что должны съездить в Ригу, например, на консультацию к какому-либо врачу-специалисту или подобное сему. Мы с Ириной предполагаем, что устроить такой выезд — не такая уж сложная проблема. Очень просим Вас обдумать это и порадо­вать нас. Мне кажется, что для Вашего здоровья эта поездка была бы даже полезной. Было бы очень хорошо, если бы Вы приехали вместе с Таней.
 
Об Александре Андреевиче и Маргарите Евгеньевне мы не смеем заикнуться, ибо сейчас это для них в тягость, а осуществим это летом, где-либо на берегу моря, если, по милости Божией, доживем до этого счастливого момента. Очень хотелось бы знать о здоровье о.А. и М.Е. Их чарующая обая­тельность греет и ласкает мою душу. В своих раз­говорах с Ириной мы постоянно витаем в среде Ва­шего очаровательного семейства, ощущаем на себе взоры чистых и голубых, как небо, очей милой Маргариты Евгеньевны и ласкающую теплоту лю­бящего сердца дорогого отца Александра. Госпо­ди, помилуй и сохрани сию Твою малую Церковь от всякого злого обстояния.
 
Прошу принять от меня искреннюю сердечную благодарность за проведенные у вас приятнейшие дни в моей жизни, которые останутся в моей душе неизгладимыми, а также за все ваши заботы обо мне.
 
Прошу передать сердечный привет любезной Варваре Федоровне и Тане.
 
Да хранит нас Господь от всех бед и напастей по молитвам Богородицы и всех святых!
С любовью, преданный Вам Николай
------------------------------
Наша семья с нетерпением ждала от Трубецких писем, в которых они поочередно рассказыва­ли нам о том, как постепенно устраивалась их дальнейшая жизнь.
 
10/ХII-1955 г.
Милая Леля!
Наконец-то я присела, чтобы ответить и напи­сать Вам. Вы уж не сердитесь на меня за то, что так давно не писала.
 
Такое большое и долгожданное событие, как приезд и перед тем ожидание Н.Н., конечно, перевернуло у нас все. Теперь начинается новая жизнь, и мы всей семьей принялись за устройство наших комнат.
 
Я с детьми хотя и сделали перестановку к при­езду Николая Никаноровича, но теперь всё еще улучшаем, а главное, он разделался с лишними и ненужными папиными иностранными книгами и выставил их в ящике в коридор. В общем, дел много. Когда приедете, Леля, к нам, то и не узна­ете нашей квартиры.
 
Теперь напишу Вам, как приехал Николай Никанорович домой.
 
В день выезда его сестра дала телеграмму, которую мы получили в 2 часа дня, а поезд прибыва­ет в 6 час. 26 мин. вечера. Я ожидала телеграмму дня на два позже. Ну вот и представьте, какое вол­нение поднялось! Дима ушел в школу, но к приез­ду папы уже был дома; Ларочка еще обедала, ког­да пришла телеграмма. Ручки у нее задрожали, поперхнулась едой и больше, от волнения, не мог­ла ни есть, ни пить. Я оставляла ее дома и уговари­вала не ходить в школу, но она решила лучше прийти, когда папа уже будет дома, однако верну­лась из школы еще до нашего прихода.
 
Котя пришла, и я ее погнала за покупками и цветами и сама тоже побежала. Квартира была уже прибрана. И вот, когда мы всё приготовили, то я побежала на вокзал, а дети, Ксения Антониновна и Марта остались ожидать.
 
Прибежала я прямо к приходу поезда, и встре­тились мы. Наняли носильщика с тележкой, взя­ли еще чемодан из багажного отделения, который прибыл из Печоры, и пошли домой.
 
Поздоровался и познакомился папа со своими большими детками.
 
Все дети ему показались иначе, чем на фотографиях. Например, Котю представлял выше ростом, Ларочку — полнее и Димика иначе.
 
Затем Николай Никанорович отслужил благодарственный молебен, и мы сели к столу и очень долго сидели и слушали его рассказ о жизни вдали от нас.
 
Владыка Филарет принял Николая Никаноровича ласково и велел отдыхать, пока он надумает для него что-нибудь. Обещал непременно в горо­де. Пока мы не представляем, что будет предложено, но там видно будет. Вместо того чтобы отдыхать, Н.Н. все время работает и совсем не посидит спокойно.
 
Уже много что починил в квартире, и сегодня даже давно заржавевшие и не работавшие краны в ванной комнате заработали. Приходят понемнож­ку знакомые повидать приехавшего.
 
Приехал недавно отец Сергий Виноградов и бу­дет служить в пустыньке около Елгавы.
 
Братья Н.Н. пока еще не приезжали и ожида­ют решения своей судьбы (Речь идет о протоиерее Иоанне и диаконе Павле Трубецких, находив­шихся в ссылке.).
 
Владимир Андреевич тоже что-то застрял и, несмотря на свое слабое здоровье, все еще задерживается.
 
А мы-то как счастливы — дождались!
 
Как там у Вас, Леля, теперь? Здоровы ли вы все? Слушаем по радио о сильных морозах в Моск­ве, и, кажется, они и к нам уже подбираются.
 
Будем ждать опять от Вас весточку и сами бу­дем писать о наших дальнейших событиях.
 
Кланяюсь дорогим Александру Андреевичу, Маргарите Евгеньевне и Тане.
 
Крепко целую.
Очень любящая Вас Ирина
P.S. Милая Леля! Прикладываю одно устарелое Ларочкино письмецо, которое по моей вине не бы­ло вовремя отправлено. Ларочка очень исправи­лась, писать стала лучше, прилежно учится и по­слушная.
------------------------------
28/ХII-1955 г.
Наши милые, дорогие!
Мысленно кланяюсь в землю вам и благодарст­вую за столь добрые поздравительные пожелания по случаю нашего семейного юбилея и дня моего Ангела. Сердечное спасибо и за денежный подарок, хотя и очень стыдно принимать ваши постоянные дары, которые так обнажают пред совестью нашу плотскую немощь и нравственное недостоинство, но с Христовой благодарностью приемлем сие, да не огорчим премногую вашу любовь к нам, недостойным, и да приведут нас сия щедроты к нравственному исправлению! Спасибо, спасибо!
 
Милая Леля, Ваши оба письма нами получе­ны — спасибо, и в свою очередь 11/XII посланы Вам три письма в одном конверте: мое, Ирины и Ларочкино. Ждем от Вас согласия на нашу просьбу при­ехать к нам, хотя бы на несколько дней.
 
Сердечное спасибо Вам, дорогой о.Александр Андреевич, за Вашу отеческую заботу обо мне и рекомендации пред Преосвященными Михаилом и Сергием, но я думаю, что пока мне нужно воздержаться от деловых сношений с ними. Дело в том, что Преосвященный Филарет меня почти обнадежил на предоставление чего-то в Риге, что он, наверно, и не замедлит сделать после своего выхода из больницы (10/XII он лег на 2-3 недели в боль­ницу сбавить увеличившийся в организме про­цент сахара). Об этом как будто свидетельствует следующий факт: в день святителя Николая я был в соборе. Стоял службу на клиросе, так как не имею еще распоряжения о совершении богослу­жения или сослужении, вследствие, очевидно, «карантина», и, по окончании литургии и молеб­на, ключарь собора с солеи публично приветство­вал меня с днем Ангела от имени болящего влады­ки, с поднесением от него праздничной просфоры и конверта со сторублевым билетом от имени цер­ковного совета Кафедрального собора, что сдела­но, конечно, также по его указанию. Все это было для меня очень неожиданно. Некоторые собратья открыто высказывают мне свои мнения, что Пре­освященный предоставит мне место именно в Риге, во всяком случае временно вблизи Риги, а за­тем последует непременный перевод и в Ригу. Это его обычная практика. Исходя из подобных сооб­ражений, мне и не хочется пока ничего предпри­нимать, а следует немного повременить, а там видно будет.
 
В доме у нас всё, слава Богу, хорошо и ладно. Ежедневно посещает кто-либо из старых наших друзей, однако сам я никуда не хожу, сижу дома и постепенно привожу в порядок всю домашнюю рухлядь и мелочь.
 
Завтра в 7 час. 20 мин. утра еду в Кулдыгу на свидание с сестрами. По приезде домой буду вставлять фарфоровый зуб, который уже изготовляет для меня зубной техник.
 
Дети очень хорошо привыкают ко мне. В день моего Ангела, в качестве подарка, принесли пя­терки: Котя — одну, по химии (это вообще ее пер­вая пятерка по химии — какое достижение!), Димик — две, а Ларочка — три пятерки. В общем, всё пока, по милости Божией, идет очень хорошо.
 
Леля, не ленитесь, пожалуйста, каждый раз что-либо написать и о себе, и о милой «Муле», и вообще о Вашем доме, ибо он мне стал таким же близким и родным, как и собственный дом. С какой радос­тью я пишу это слово: «собственный»!
 
Дети шлют вам свои приветы. Крепко целуем вас, да хранит нас всех Господь по молитвам Бого­родицы, святителя Николая и всех святых!
Ваш Николай


Категория: Латвия | Добавил: Феодоровна (03.01.2011)
Просмотров: 969 | Теги: Псковская миссия, Николай Трубецкой, Иоанн Янсон
Copyright MyCorp © 2024
При использовании любых материалов сайта «Мир Вам!» или при воспроизведении их в интернете обязательно размещение интерактивной ссылки на сайт:
 
Сегодня сайт
Форма входа