Псковская Православная Миссия и немецкие оккупанты (проблема коллаборационизма)
При изучении истории Псковской Миссии невозможно оставить без внимания вопрос о ее отношении к немецким оккупационным властям. До сих пор для некоторых историков и для определенной части духовенства и мирян Русской Православной Церкви этот аспект в истории церковного возрождения на оккупированной территории является серьезным соблазном, своего рода «камнем преткновения» в попытках осмысления опыта и значения трудов Псковской Миссии. До сих пор сохраняется устойчивое идеологизированное мнение о том, что любая легальная деятельность на оккупированной территории (как церковная, так и административная, образовательная (школьная), благотворительная и проч.), является проявлением коллаборационизма, в силу самого факта сотрудничества с оккупационной администрацией, в какой бы форме оно не происходило и какие бы цели не преследовало.
Накануне войны с СССР нацистская Германия не имела четко сформулированной позиции по отношению к Православной Церкви. Это объясняется наличием нескольких различных точек зрений в среде высших чинов Третьего рейха по вопросу о том, какой должна быть германская церковная политика на восточных оккупированных территориях. Спектр этих мнений был достаточно широк: от умеренной поддержки церковных структур до полного устранения Православной Церкви как носительницы «великорусской империалистической идеи» (Шкаровский М.В. Политика Третьего рейха... С.210.) и хранительницы религиозного учения, имеющего значительное «еврейское влияние». (Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь. С.166.)
Однако свои радикальные планы в отношении Церкви руководство Третьего рейха было вынуждено отложить до окончания военной кампании на Востоке. Таким образом, вплоть до ожидаемой победы над советами в церковной политике нацистов на Востоке возобладала умеренная позиция. Ее смысл можно кратко описать несколькими тезисами:
«1. Религиозную или церковную деятельность гражданского населения не следует ни поощрять, ни препятствовать ей. Военнослужащие Вермахта должны, безусловно, держаться в стороне от таких мероприятий.
2. Духовная опека по линии Вермахта предназначена исключительно для германских военнослужащих Вермахта. Священникам Вермахта следует строго запрещать любые культовые действия или религиозную пропаганду в отношении гражданского населения». (Приказ ОКВ (Верховное Командование Вермахта) от 6 августа 1941 года за подписью Кейтеля. Цит.по: Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь. С.157.) Немецкие оккупационные власти на местах должны были лишь терпеть деятельность Русской Православной Церкви, при этом не допуская «...никакого оформленного организационного слияния находящихся в стадии формирования церковных православных кругов», но всячески содействуя расщеплению «...на отдельные церковные группы». (Приказ ОКВ (Верховное Командование Вермахта) от 6 августа 1941 года за подписью Кейтеля. Цит.по: Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь. С.158.)
Вместе с тем, военное руководство подготовило ряд инструкций, в которых признавалось возможным использование религиозного фактора для проведения пропаганды на занятых восточных территориях. (Приказ ОКВ (Верховное Командование Вермахта) от 6 августа 1941 года за подписью Кейтеля. Цит.по: Шкаровский М.В. Нацистская Германия и Православная Церковь. С.161.) Более того, в некоторых случаях военная администрация предполагала использовать Православную Церковь в качестве посредника в налаживании контактов с местным населением, для большей части которого авторитет Русской Православной Церкви был достаточно высок.
В прифронтовой зоне, к которой относились и северо-западные районы СССР, решением церковных вопросов в основном ведала военная администрация в лице командующего тыловыми областями групп армий «Север». Следует отметить, что в целом военная администрация, хотя и выполняла предписания из Берлина, к процессу церковного возрождения относилась лояльнее, чем гражданская оккупационная администрация. Наряду с прочими обстоятельствами, это способствовало организации Псковской Миссии, деятельность которой развернулась именно в тыловой области группы армий «Север». Однако нужно помнить, что немецкая терпимость была явлением временным. С окончанием военных действий вся полнота власти должна была перейти к гражданской оккупационной администрации, что неминуемо повлекло бы ужесточение церковной политики, запрет на деятельность Православной Миссии, а затем окончательное искоренение православия как такового. Правда, и в период деятельности «Православной Миссии в освобожденных областях России» немецкие власти были лояльны к Церкви до тех пор, пока это не входило в противоречие с их захватническими целями. Члены Миссии это прекрасно понимали, а потому относились к новой власти, как к «меньшему злу» по сравнению с безбожными большевиками, в то же время используя всякую предоставившуюся возможность для миссионерских трудов и восстановления церковно-приходской структуры.
Нельзя не согласиться с утверждением О.Ю.Васильевой о том, что «Православная Миссия в освобожденных областях России» была «...создана под эгидой оккупационных властей». (Васильева О.Ю. Русская Православная Церковь в политике советского государства в 1943-1948 гг. С.84.) Это вполне естественно, так как никакая легальная деятельность на оккупированной территории не могла проводиться без санкции немецкой администрации. В предыдущих главах исследования было сказано о том, как митрополит Сергий (Воскресенский) путем трудных переговоров добился разрешения на отправку миссионеров из своей епархии в русские области и на ведение там миссионерами церковной деятельности. Этот дипломатический успех получил и внешнее выражение — рижский отдел СД предоставил для посланников Экзарха свой автобус и двух офицеров в качестве сопровождения и охраны по пути в Псков. (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.4. Л.834 об.)
Уже в первые дни пребывания в Пскове миссионеры на собственном опыте убедились в шаткости своего положения на оккупированной немцами земле. Ранним утром третьего дня миссионеры, ночевавшие в доме городского головы В.М.Черепенькина, были разбужены немецкими солдатами и выдворены на улицу, где уже была собрана «большая толпа таким же образом взятых жителей города», состоящая исключительно из мужчин. Как выяснилось, комендант города генерал Балангаро-Гравен в качестве «репрессии за расстрелы немецких постов по ночам — решил интернировать все мужское население Пскова в один из лагерей под Печерским монастырем, в 60 километрах от города». (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1954. №50. С.16.) Священники Ионов и Толстоухов начали протестовать в ответ на произвол немцев, заявив офицеру, что они — члены Миссии, присланные из Риги для церковной работы. Вместе с офицером оба священника отправились в комендатуру, после чего вся группа миссионеров была освобождена и недоразумение было улажено. В комендатуре членам Миссии были выданы удостоверения, позволяющие им свободное передвижение на оккупированной территории, совершение богослужений и освобождающие священников от принудительных работ, на которые мобилизовывалось местное население. (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.4. Л.834-835 об.)
На закате войны в конце 1944 года немецкие власти отменили эту своеобразную «бронь» и признали возможным использовать православных священнослужителей в качестве трудовой силы: «Те православные священники, которые не могут быть использованы в качестве священнослужителей, будут на основе соглашения с генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы направлены на рабочие места для легких работ в сельском хозяйстве или оборонной промышленности. Так как их образовательный уровень в большинстве случаев очень низок, использование их по высококвалифицированной специальности возможно только в отдельных случаях». (Докладная записка начальника группы религиозной политики РМО Розенфельдера шефу руководящего штаба политики этого министерства о состоянии церковно-политической ситуации. Берлин, 14 декабря 1944 г. Цит.по: Шкаровский М.В. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935—1945 годов. С.220.)
Несколько человек — клириков Православной Миссии были отправлены нацистами в трудовые лагеря и на сооружение линий обороны. Такая судьба постигла о.Романа Берзиныша, он был мобилизован немцами для рытья окопов в Баусском районе, а за попытку бежать был отправлен в Саласпилсский лагерь. (Голиков Андрей, священник. Мартиролог православных священнослужителей и церковнослужителей Латвии, репрессированных в 1940—1952 гг. // Голиков Андрей, свящ., Фомин С.Кровью убеленные. С.160.)
Псковские миссионеры отмечали, что в большинстве случаев немецкие военнослужащие и чиновники относились к Церкви и ее служителям благосклонно, «вежливо, но требовательно». (Воспоминания о.Георгия Тайлова... С.10.) По некоторым свидетельствам этой благосклонностью пытались воспользоваться крестьяне в деревнях и селах, развешивая в избах иконы, специально заказывая их у художников, даже если семья была не церковная. Они надеялись, что немцы, увидев на стенах св.образа, будут настроены миролюбивее к хозяевам такого жилища. (Шведенков М.В. Воспоминания (январь—февраль 1952 г.). Рукопись... Л.160.)
В некоторых воспоминаниях отмечен интерес немцев к православной церковной культуре. При этом, невзирая на запрет командования, в русские храмы во время богослужения приходили и немецкие военнослужащие, а иногда и немецкие пасторы, прибывшие в Псков вместе с воинскими частями. Такие встречи описал о.Алексий Ионов: «Перед нашим разъездом к нам случайно забрел немецкий пастор в военной форме. Пастора с Эльбы давно уже интересовало Православие. Мы с ним долго беседовали на религиозные темы. Он упросил нас спеть ему несколько православных песнопений. Для нас он спел ряд старинных хоралов. Другого пастора я видел в Свято-Троицком соборе, с изумлением наблюдавшего общую исповедь 200—300 человек». (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1954. №51. С.14.)
Менее любезно вели себя, по свидетельству о.Ионова, военные: «Немецкие солдаты часто входили в наши храмы в головных уборах. Неоднократно я им предлагал снимать фуражки, или уйти. Когда же я был в облачении, я просто приказывал: «Вон!» (Ионов Алексий, протоиерей. Указ. соч. 1955. №54. С.17.)
Несмотря на подобные эксцессы, неизбежные в военных условиях вражеской оккупации, сохранились примеры того, как красота православного богослужения, внутреннего убранства храмов и невиданный, непривычный для немцев духовный подъем среди населения поражали немецких офицеров и солдат, вызывая у них чувство уважения, а подчас оказывая на них и умиротворяющее действие.
В селе Велье Пушкиногорского района произошел один из таких случаев, который известен сегодня благодаря рассказу старосты местного храма Олимпиады. В один из дней первого года оккупации во время богослужения в церковь вошла группа немцев во главе с высокопоставленным офицером. «Они чинно отстояли службу, один подошел ко мне. И, кажется, был генерал, он сказал: «Как хорошо поете, — подал записку и сказал — если кто вас обидит, эту бумагу покажите коменданту». В последние недели оккупации Крестовоздвиженский храм в Велье едва не был уничтожен в ходе плановой операции «выжженная земля», которую немцы предприняли прежде чем отступить на Запад. Староста вовремя заметила подозрительную суету и скопление немецких солдат вокруг церкви. Она догадалась, какая угроза нависла над храмом и, «вооружившись» запиской, оставленной генералом, сразу же побежала к коменданту. Комендант приостановил подготовку к взрывным работам, таким образом, церковь в Велье была спасена и красуется в центре села и поныне. По словам Олимпиады: «Наш хор пел молитвенно, поэтому ему и понравилось». (Васильев М.Е., Васильева Т.М. Велье. История старинного псковского села Велья. Государственный мемориальный музей-заповедгник А.С.Пушкина. Сельцо Михайловское. 2001. С.36.)
В декабре 1942 года накануне Рождества Христова (по григорианскому календарю) в Управление Псковской Миссией из СД пришло необычное предписание. Начальник Миссии о.Кирилл Зайц должен был собрать лучших певчих из церковных хоров города Пскова и к полуночи Рождественского сочельника прислать их в указанное место, где проходил объединенный праздничный ужин для офицерского состава различных германских учреждений, отделов и тыловых частей, находившихся в оккупированном городе. Организаторы вечера решили скрасить праздничный ужин в чужом северном городе выступлением русского хора. Выступление псковских певчих буквально покорило слушателей, явившись ярким свидетельством силы несломленного духа и глубокой веры русского народа.
Упоминание об этом событии сохранилось в следственном деле о.Кирилла Зайца. Даже сотрудники Ленинградского управления НКГБ не решились на купирование данного отрывка, явно не вписывавшегося в концептуальную линию следствия обвинения православных миссионеров: «Концерт, хотя без спевок, вышел на славу, и немцы были в восторге от русских песнопений духовных и песен светских». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.1. Л.89.)
В связи с примерами лояльного отношения к Православной Церкви некоторых военнослужащих германской армии, следует обратить внимание на то, что в рядах Вермахта и военной администрации оккупированных территорий имелись офицеры, в свое время находившиеся под влиянием русской культуры. Некоторые из них, будучи этническими немцами, состояли на службе в Российской императорской армии (при этом некоторые из них в годы Первой мировой войны сражались на стороне России), другие принадлежали к так называемым балтийским немцам. Большинство из них прекрасно владело русским языком и сочувственно относились к местному населению и уважало его верования. Они если не помогали, то, по крайней мере, старались не усугублять бедственное положение жителей восточных оккупированных территорий. (В этом ряду есть, конечно, и свои исключения. А.Розенберг — шеф РМО (министерства восточных территорий) до революции 1917 года жил и учился в Санкт-Петербурге, однако хорошо известно его патологическая нетерпимость к славянским нациям, в особенности к русским.)
Уместно упомянуть здесь о сотруднике хозяйственного отдела В.Бруно, бывшем офицере русской царской армии. В годы оккупации Пскова он помогал священнику Георгию Бенигсену в снабжении продуктами воспитанников церковного приюта при храме св. Димитрия Мироточивого. (Полчанинов Р.В. Псковское содружество молодежи при православной миссии // Православная Жизнь (Приложение к «Православной Руси»), 2001. №1 (612). С.24.) В другом случае, комендант лагеря военнопленных, выходец из балтийских немцев, разрешал духовное и материальное окормление узников, осуществляемое православными священниками.
Такая позиция не только существенно отличалась от официальной идеологии Третьего рейха, но и входила подчас в прямое противоречие с директивами верховного руководства Германии. Санкционированная лояльность оккупационных властей в отношении Православной Церкви имела, прежде всего, пропагандистскую подоплеку и естественно не могла основываться на бескорыстных субъективных предпосылках, о которых говорилось выше.
Руководство тыловых частей Вермахта, имеющее реальную власть на оккупированном Северо-Западе России, также проводило «мягкую» церковную политику, стараясь при этом как можно эффективнее использовать в осуществлении своих планов именно религиозный фактор.
Следует сказать несколько слов о сущности германской пропаганды. Официальная нацистская пропаганда на оккупированных восточных территориях сводилась к нескольким основным тезисам:
1. Германская армия пришла для того, чтобы освободить народы СССР от коммунистического ига. Борьба Германии с большевизмом тесно переплеталась с фашистским антисемитизмом: массовое уничтожение евреев находило здесь идеологическое антикоммунистическое обоснование.
2. Германия принесет народам СССР свободу вероисповедания, выраженную, в том числе, в лояльном отношении к Русской Православной Церкви. Новый режим гарантировал возрождение частной собственности, возвращение земли крестьянам через уничтожение ненавистной деревне колхозной системы.
3. Победа Германии над СССР позволит народам восточных территорий приобщиться к высочайшим достижениям европейской, прежде всего немецкой культуры, и избавиться от варварства.
Фашистская пропаганда и агитация на оккупированных территориях проводилась через русскоязычную прессу и другую печатную продукцию (прокламации, брошюры, плакаты, листовки-воззвания), радиовещание и прочие средства. Немецкие отделы пропаганды в своей работе делали определенную ставку и на взаимодействие с Русской Православной Церковью.
Одна из первых и, возможно, наиболее торжественных пропагандистских акций состоялась в Пскове 1 января 1942 года. Она была связана с передачей немцами чудотворной Тихвинской иконы Божией Матери Управлению Псковской Миссией. Во время боев, проходивших в городе Тихвине, загорелся монастырский храм, в котором в качестве музейного экспоната хранилась древняя святыня. Какой-то немецкий солдат, заметив древнюю икону, вынес ее из горящего здания. После этого образ был отправлен в Псков, так как именно там находился центр церковного управления в русских оккупированных областях Северо-Запада. В Пскове немцы передали икону на хранение протоиерею Николаю Колиберскому, который в тот момент возглавлял Псковскую Православную Миссию. (Протоиерей Николай Колиберский возглавлял Миссию с 13 октября по 1 декабря 1941 года. Отсюда можно установить, что Тихвинская икона прибыла в Псков в конце октября — в ноябре месяце 1941 года.) Некоторое время Тихвинская икона находилась в отдельной комнате квартиры Колиберских, где в то время находился «штаб» Миссии. (Воспоминания о.Георгия Тайлова... С.10, 5.)
В конце 1941 года военный комендант города Пскова издал указ, по которому древнюю икону разрешалось использовать в богослужебных целях. Но прежде этого «предписал, чтобы икона с возможно большею торжественностью с крестным ходом по улицам Пскова была перенесена в кафедральный собор». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.№10676. Т.1. Л.136-137.)
В первый день нового 1942 года к зданию, где в тот момент располагалось Управление Миссии (уЛ.Застенная дом №8), прибыли крестные ходы со всех к тому времени действующих в городе православных храмов. Иподиаконы водрузили драгоценный образ на специально сооруженные для этого случая носилки и «при громадном стечении народа» крестный ход двинулся к кафедральному собору. Напротив здания, в котором разместилась комендатура, была сделана короткая остановка. Протоиерей Кирилл Зайц произнес небольшое слово-проповедь с пояснением о происхождении иконы и историей ее спасения, а также начальник Управления Миссии выразил «благодарность немецким властям за доставку иконы в город Псков на утешение русскому ... населению». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.№10676. Т.1. Л.136-137.)
На соборной площади уже была подготовлена кафедра-возвышение, на ней установлен аналой, где и была помещена Тихвинская икона Божией Матери. С торжественной речью выступили представители оккупационных властей. Ответное слово от Управления Миссии было поручено произнести о. Георгию Бенигсену. Как пишет биограф о.Георгия, «с дерзновением, присущим молодости, он говорил о подвиге св.Александра Невского, освободившего Псков и Новгород от иноземного нашествия». (Раевская-Хьюз О. О Псковской Миссии // в кн.: Бенигсен Георгий, протоиерей. Не хлебом единым. М., 1997. С.233.)
В конце января 1942 года по Пскову прошел «грандиозный крестный ход... с той же иконой». Как утверждает протоиерей Кирилл Зайц, «...икона на первых порах в течение недели хранилась в помещении комендатуры из опасения похищения ее из собора, а потом решено было передать ее совсем в ведение Миссии опять возможно торжественнее. Заблаговременно было объявлено и в соседних приходах о предстоящем торжестве, и объединенный крестный ход отправился к комендатуре. Икона был украшена немцами и вынесена на парадное крыльцо, где собралось все офицерство. При приближении крестного хода вышел генерал и с торжественной речью передал икону...» о.Кириллу. В своей речи немецкий генерал подчеркнул то, как «немцы дружелюбно относятся к русскому народу и охотно помогают удовлетворению его религиозных нужд, начиная с простых солдат до каждого офицера и командного состава». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.1. Л.137.)
Не менее торжественным было другое событие, имевшее явно пропагандистский подтекст. 27 ноября 1942 года в Риге в здании Имперского Комиссариата «состоялась торжественная церемония», на которой представители оккупационных властей безвозмездно передали Экзарху Сергию 1026 церковных книг, многие из которых имели большую ценность. (Рукописные книги 16-18 вв., печатные 17-18 вв.) Эта библиотека была привезена немцами в Прибалтику из новгородского храма св. Софии, приспособленного при советской власти под антирелигиозный музей. Церемония передачи церковных книг — Евангелий, молитвословов, требников и других — «...состояла в обмене речами и в подписании протокола, к которому приложена подробная опись книг». (Г-м И. (Гримм И.Д.). Божие Богу. Германия возвращает Церкви отнятые большевиками богослужебные книги // Православный Христианин. 1942. №5. С.22.)
Первым выступил представитель Имперского Комиссариата Трампедах. Он «отметил, что Германия, уничтожая большевизм, с пониманием относится к религии и культуре освобождаемых народов. Русскому народу Германия возвращает не только попранную большевиками свободу веры, но и отобранное ими церковное достояние. Зная непримиримое отношение Церкви к большевизму и оказывая ей доверие, Германия вправе рассчитывать на то, что верующий русский народ высоко оценит подвиги освободительной германской армии и во всем окажет ей лояльную, деятельную, жертвенную поддержку». (Г-м И. (Гримм И.Д.). Божие Богу. Германия возвращает Церкви отнятые большевиками богослужебные книги // Православный Христианин. 1942. №5. С.22.)
Последние слова, сказанные чиновником Рейхскомиссариата, показали те цели, к которым стремились оккупационные власти. Они рассчитывали, что посредничество возрождаемой Православной Церкви поможет добиться лояльности и поддержки германской армии со стороны местного населения. Офицер из штаба РМО Нерлинг в своем выступлении указал на то, что их ведомство «...ведет духовную борьбу против основ большевистского мировоззрения и охраняет культурные ценности, созданные национальной традицией, и потому уничтожаемые большевиками. К числу таких ценностей принадлежат и передаваемые церковные книги. Церковь тоже ведет духовную борьбу против большевизма, в лице последнего имея общего с германцами врага. Так пусть же передаваемые книги послужат Церкви духовным оружием в этой борьбе за человеческие души, за их исцеление от большевистского яда»! (Г-м И. (Гримм И.Д.). Божие Богу. Германия возвращает Церкви отнятые большевиками богослужебные книги // Православный Христианин. 1942. №5. С.22.)
С ответным словом выступил митрополит Сергий (Воскресенский). «От лица всей Российской Православной Церкви» Владыка Сергий поблагодарил «представителей государства и партии за возвращение Церкви книг, насильственно отнятых у нее большевиками». Экзарх Сергий заверил высокопоставленных лиц оккупационной власти в том, что «чувство благодарности разделяют с ним все православные русские люди, как уже освобожденные от советского ига, так и все еще под ним томящиеся. Это чувство вновь побудит их молиться о поражении большевиков и честно, усердно, жертвенно помогать германцам». (Г-м И. (Гримм И.Д.). Божие Богу. Германия возвращает Церкви отнятые большевиками богослужебные книги // Православный Христианин. 1942. №5. С.23.)
Эта коллекция церковных книг первоначально была определена в Рижском кафедральном соборе. Наиболее ценные экземпляры предполагалось хранить там «до восстановления мирных условий жизни», другие «по мере надобности» отправлялись в Псков в Православную Миссию, чтобы «...возместить недостаток церковных книг, ощущаемый во многих приходах». Со временем все книги должны были быть «...розданы по русским православным храмам, преимущественно в Новгороде и его окрестностях». (Г-м И. (Гримм И.Д.). Божие Богу. Германия возвращает Церкви отнятые большевиками богослужебные книги // Православный Христианин. 1942. №5. С.23.)
В Пскове осенью 1942 года из музея «Поганкины палаты» Управлению Миссии, также с разрешения немецких властей, были переданы некоторые экспонаты церковного происхождения: иконы, богослужебная утварь, литургические сосуды. (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.4. Л.861 об.)
Несмотря на ярко выраженный пропагандистский характер вышеперечисленных событий, нельзя не отметить и их положительную сторону. Возвращение Церкви ее икон, богослужебных книг, литургических сосудов и богослужебной утвари, несомненно, оказало благоприятное действие на процесс церковного возрождения. Так, например, «пребывание Тихвинской иконы в Пскове связано с немецкой политикой, но для большинства верующих, которые видели в иконе знак Божественной благодати, ... вмешательство провидения представляется здесь несомненным». (Колесникова Л.А., Гарклавс Александр, протоиерей. Тихвинская икона Божией Матери. Возвращение. СПб., 2004. С.57—58.)
Древняя православная святыня привлекла к себе тысячи паломников. В молитвенном обращении к Богородице верующие получали утешение и укрепление духовных и физических сил. Недаром именно здесь в Пскове Тихвинская икона «...начала играть роль «путеводительницы» беженцев». (Колесникова Л.А., Гарклавс Александр, протоиерей. Тихвинская икона Божией Матери. Возвращение. СПб., 2004. С.57.) Позже чудотворный образ Богородицы покровительствовал православным беженцам в Латвии, в Чехии, в Германии, в США.
Летом 1942 года в оккупированных северо-западных районах СССР немецкими отделами пропаганды начала распространяться информация об указе, дарующем местному населению свободу вероисповедания. В газете «За Родину» (гор. Дно) от 15 июля 1942 года появилась статья, освещающая очередной пропагандистский жест оккупационных властей: «В освобожденных германцами областях, где население, под германским гаржданским управлением, стало под защиту гераманской армии, начала пробуждаться религиозная жизнь. Снова открылись еще сохранившиеся церкви и, после 25-летнего перерыва, опять начались богослужения. Считая, что необходимым условием для установления нормальной жизни в освобожденных от большевиков областях является свобода вероисповеданий, рейхскомиссар Остланд и рейхскомиссар Украины издали указ, который ясно устанавливает права всех религиозных общин. Если во время своего наступления и продвижения вглубь страны германский солдат на деле докаазл свое уважение к религиям других народов, то изданный теперь указ является узаконением этого терпимого отношения к чужим религиям.
Наряду с введением нового порядка и положения о ремесленном производстве, этот указ продолжает дело освобождения народов от большевистского гнета и в области религии». (А.М. Защита религии в освобожденных восточных областях // За Родину, (гор. Дно). 15.07.1942. №121(181).)
Хотя районы действия Псковской Православной Миссии не входили в ведение рейхскомиссара Остланда, указ о веротерпимости широко пропагандировался среди русского населения Северо-Запада. Оккупационные власти надеялись, что в ответ на оказанные русскому народу благодеяния, они смогут получить в дальнейшем проведении своих планов безусловную поддержку Православной Церкви. Немецкая администрация через экзаршее управление в Риге и через Управление Псковской Миссии в обязательном порядке предлагало православному духовенству поддержать все идеологические мероприятия, проводимые немцами.
В этой связи Управление «Православной Миссии в освобожденных областях России» было вынуждено выпустить несколько циркуляров. Первый циркуляр был отправлен в марте 1942 из Пскова в благочиннические округа под заголовком: «Об уничтожении колхозов и популяризации земельной реформы, проводимой немецкими властями». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.2. Л.385.) Новый аграрный закон, подписанный руководством Германии 15 февраля 1942 года, должен был выполнить не только примиряющую роль в отношениях немцев с крестьянством восточных территорий, но и стимулировать развитие разоренного сельского хозяйства в этом районе, что, в конечном счете, должно было послужить обеспечению продовольственных нужд германской армии. (Продналог, установленный немецкими властями, был гораздо ниже, чем при советской власти. Это создавало благоприятные условия для развития единоличного сельского хозя йства и позволяло снабжать продуктами не только немцев, но и... партизанские отряды.)
Еще до появления аграрного декрета, сразу после прихода в северо-западные районы СССР новой оккупационной власти, колхозы, потеряв защиту в лице большевиков, перестали существовать. Сам этот факт лишний раз подтверждает, насколько непопулярной и даже ненавистной для русских крестьян была навязанная им колхозная система. Начался стихийный раздел земли и колхозного имущества — инвентаря, сельскохозяйственных орудий, скота, домашней птицы и пр. Упорядочить это стихийное движение должен был новый аграрный закон. В газете «Гдовский Вестник» от 23 февраля 1943 года говорилось: «...закон о новом землепользовании внес порядок и ясность в земледельческое хозяйство в освобожденных областях. Этот закон, прежде всего, возвестил: «Все законы, декреты и постановления советского правительства, касающиеся создания, управления и введения коллективных хозяйств — упраздняется». «Устав сельскохозяйственной артели объявляется недействительным». «Все колхозы незамедлительно преобразовываются в общинные хозяйства».
Далее закон установил точный порядок перехода от общинного хозяйства к единоличному землепользованию.
Основа этого закона — «трудолюбивому крестьянину своя земля». В соответствии с этим, в законе прямо говорится, что «крестьяне, плохо обрабатывающие предоставленную им землю или не выполняющие налоговых обязательств — теряют выделенную им землю в пользу других».
Отсюда вывод: лодырь и саботажник не может рассчитывать на помощь государства, тогда как труженик, расширяющий и обогащающий своим трудом свое хозяйство — всегда будет желанным и почетным членом нашего нового государства.
Начиная с весны 1942 года, в районе работает землеустроительная комиссия, которая поочередно переводит все крестьянские хозяйства на обоснованное законом единоличное пользование землей.
Одновременно происходит также раздел и бывшего колхозного имущества. С/х инвентарь закрепляется или между хозяйствами в единоличное владение или в порядке группового пользования.
В значительной части селений Гдовского района землеустройство уже закончено и, следовательно, новый порядок землепользования оформлен в соответствии с указанным законом.
Великая земельная реформа, вполне отвечающая затаенным в советское время желаниям русских земледельцев, совершилась. В год, прошедший с момента подписания земельного декрета, крестьянство заложило уже корни единоличного пользования землей. Теперь на очереди — дальнейшее укрепление сельского хозяйства, увеличение его производительности, и впереди окончательная цель трудолюбивых землеробов — хутора и отруба». (Колтышев. Годовщина великой реформы // Гдовский Вестник. 23.02.1943. №3(15).)
Действительно, после введения нового порядка землепользования в деревнях начали происходить положительные изменения. Память об этом сохранилась и до наших дней. В воспоминаниях В.Федорова, в годы войны проживавшего в одной из деревень Новоржевского района, записаны такие свидетельства: «Оккупанты знали, на чем надо сыграть — на крестьянской психологии частника-собственника. С приходом немцев сами по себе развалились колхозы. Новые хозяева предложили разделить землю по едокам, по справедливости. Мужики прекрасно знали, где какая почва, и на каждом отдельном участке нарезали нивы для каждой семьи.
Старейшая жительница Устинова Н.И.Иванычева, вспоминая ту пору, рассказывала автору этих строк: «Знаешь, как мы зажили в те годы! Зерна в амбарах у всех было полно. Продуктами на зиму запаслись в достатке. Коров держали, поросят выращивали. Некоторые даже обзавелись лошадками, запрещенными при колхозах. Работали с удовольствием, и на гулянки, праздники хватало времени»...
За этот короткий срок обретенной свободы расчетливые крестьяне сумели создать немалые запасы семян, продовольственного зерна, гороха. Многим эти запасы помогли выжить в голодные послевоенные годы. По крайней мере, было чем засеять маленький участок уже на огороде. С нивами пришлось распрощаться сразу после освобождения наших мест.
Должен заметить, что немцы не посягали на запасы зерна и скот. Зато с партизанами жители постоянно делились и продуктами, и теплыми вещами, и обувью. Не было у народных мстителей централизованного снабжения». (Федоров В. Жизнь в оккупации // Вече-Псковская Правда. 10.02.2005. С.7.)
Псковский отдел СД предложил Управлению Православной Миссии «ко дню торжеств по случаю упразднения колхозной системы» подготовить специальное воззвание к населению, а также выпустить циркуляр, в котором подведомственное духовенство обязывалось участвовать в мероприятиях, устраиваемых по этому поводу немецкими властями, в том числе, совершая в день, указанный местной немецкой администрацией, торжественные молебны.
Торжественные акции возглашения немецкой земельной реформы прошли в оккупированных районах Северо-Запада с 8 по 20 марта 1942 года. (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.2. Л.291 об.) Православное духовенство в эти дни «совершало торжественные молебны и выступало с приветственными речами». В городе Пскове на соборной площади на возвышении была установлена кафедра (помост), с которой при большом стечении народа выступали представители немецкого командования и Управления Миссии. Немецкий офицер в своей речи критиковал колхозную систему и «...восхвалял единоличное хозяйство, которое одно только и может облагодетельствовать и обогатить население». С кратким благодарственным словом выступил старый крестьянин, которого привезли по такому случаю из глубинки в Псков. (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.1. Л.103.)
Подобные торжества прошли и в районах. В некоторых местах они сопровождались крестными ходами, обязательно совершались благодарственные молебны и произносились соответственные речи и проповеди.
Как было написано в газете «Псковский Вестник», «с неописуемой радостью население восприняло радостную весть об уничтожении колхозов... По этому случаю, при громадном стечении молящихся в Гдове был совершен благодарственный молебен». (В Гдове открылась первая школа // Псковский Вестник. 28.03.1942. №10(22).)
В городе Дно воскресным днем 8 марта 1942 года на городской площади у стен православного храма состоялось «...публичное оглашение германским военным представителем акта о передаче земли крестьянам и о новом порядке землепользования». После выступления немецкого официального лица местный священник — благочинный о.Василий Рушанов отслужил благодарственный молебен (следует обратить внимание, что благодарение в молитве возносилось прежде всего Богу, как Подателю всех благ и самой жизни). (Всенародное торжество // За Родину, (гор.Дно). 07.03.1942. №19(80).)
Весной 1942 года в Управление Миссией из Псковского отдела СД пришло предписание, согласно которому руководство Миссии должно было подготовить и распространить среди подведомственного духовенства циркуляр «О служении благодарственных молебнов в годовщину занятия немцами того или иного населенного пункта». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.2. Л.385.) В воззвании к священникам Управление Миссии предлагало им «...принять живое участие» в намеченных новыми властями торжествах «...во всех городах во дни годовщины занятия немцами этих городов». Духовенство должно было организовать крестный ход из храма к месту устраиваемого торжества. После прибытия крестного хода и выступления представителя германских властей православным священником должен быть совершен краткий молебен с поздравительной проповедью, в которой предполагалось выражение благодарности германской армии и ее вождю за «освобождение России от большевистского гнета». (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.1. Л.105.)
О том, как проходили подобные «празднества» в других городах оккупированного Северо-Запада России достаточно подробно рассказывалось на страницах газет того времени, которые являлись основным средством нацистской пропаганды. Процитируем некоторые характерные отрывки публикаций, не забывая, что в пропагандистских акциях желаемое порой выдавалось за действительное.
Газета «Псковский Вестник» оповещала своих читателей о том, что «в воскресенье, 21 июня, в православных храмах во всех освобожденных русских областях по распоряжению митрополита Экзарха Сергия будут совершены торжественные благодарственные богослужения по случаю годовщины освобождения от коммунистического ига.
В проповедях духовенство укажет молящимся на великий шаг Вождя германского народа А.Гитлера, решившегося положить конец коммунизму и связанному с ним террору.
Во время благодарственного молебна будут помянуты Вождь германского народа А.Гитлер и его победоносная армия с призыванием на них Божьего благословения для окончательного уничтожения еврейско-коммунистического засилья». (Псковский Вестник. 20.06.1942. №22(34). С.3.)
Примечательно то, что в Пскове крестный ход не был включен в программу торжеств, посвященных годовщине «освобождения» города. По улицам Пскова прошел парад войск, а затем на площади, на специально устроенном возвышении состоялся торжественный акт при участии общественности города, представителей немецких оккупационных властей и православного духовенства. Накануне этого мероприятия в Управление Миссии было прислано 4 пригласительных билета. Начальник Псковской Миссии протоиерей Кирилл Зайц приглашением не воспользовался, поскольку отбыл в город Дно для участия в подобных торжествах. (Архив УФСБ РФ по Псковской области. Д.АА10676. Т.1. Л.105-106.)
Празднование годовщины «освобождения» города Дно от большевистского ига выпадало на воскресный день 19 июля. За несколько дней до этого в газете «За Родину» появился призыв к населению «...принять меры к тому, чтобы придать проявление всенародного торжества этому празднику». (Пиц. Отметим должным образом годовщину освобождения // За Родину, (гор.Дно). 08.07.1942. №115(175).)
Особое место в проведении торжеств отводилось Православной Церкви. Так, священнослужителям, «прилегающих к городу Дно церквей, совместно со старостами деревень и сел, а также при участии ближайших волостных старшин», местными властями предписывалось организовать крестные ходы в городе Дно. Крестные ходы со своими хорами были обязаны прибыть в Дно к храму св.Архангела Михаила к 12 часам дня, где совместно с причтом Дновской церкви должны были принять участие в благодарственном молебне. (Пиц. Отметим должным образом годовщину освобождения // За Родину, (гор.Дно). 08.07.1942. №115(175).)
Городской голова г.Дно Скрыгин отдал распоряжение, согласно которому в день 19 июля 1942 года все священнослужителям Дновского района: Михайлов погост, Белая, Заклинье, Гористо, Большое Тресно, Болчино надлежало прибыть со своим облачением к 7 часам утра на торжественное богослужение в храм св.Архангела Михаила. Причту погоста Скугры нужно было прибыть с крестным ходом к церкви города Дно к 11 час. 50 мин. дня. (За Родину, (гор.Дно). 16.07.1942. №122(182).)
Праздник «освобождения», как и намечалось, начался утром 19 июля (с 7 часов утра) с утрени и Литургии в храме города Дно, которые совершали начальник Псковской Миссии протоиерей Кирилл Зайц и несколько сослужащих ему священников, среди которых был благочинный Порховско-Дновского округа священник Василий Рушанов. К этому дню был закончен наружный ремонт церкви. После Литургии в 12 часов дня во главе с бургомистром города состоялся торжественный акт открытия мемориальной доски, прикрепленной на стене храма, на которой была высечена надпись: «В память освобождения города Дно от большевистского ига 19 июля 1941 года». На открытии памятной доски присутствовали «комендант города и прибывший к этому моменту крестный ход из Скугровской церкви и отряд добровольцев». (За Родину, (гор. Дно). 18.07.1942. №124(184).)
После открытия мемориальной доски, духовенство и все собравшиеся верующие общим крестным ходом отправились на центральную площадь города, так называемую «Красную» площадь. Здесь был отслужен благодарственный молебен, после которого началась «светская» часть праздника, в которую входили: благодарственные речи бургомистра города с преподнесением коменданту города традиционных русских хлеба и соли. В свою очередь комендант обратился с приветственным словом ко всем собравшимся, а закончил выступление провозглашением здравицы в честь фюрера. Здесь же было объявлено о переименовании центральной площади города из «Красной» в «Площадь освобождения». После окончания официальной части торжества в 14 час. 50 мин. крестные ходы во главе с духовенством покинули площадь. Заканчивался этот день танцами под музыку, передаваемую громкоговорителем, и двумя сеансами кинокартины, которая демонстрировалась в бывшем магазине на базарной площади. (За Родину, (гор. Дно). 18.07.1942. №124(184).)
Подобные празднества проводились и в день второй годовщины оккупации русских городов Северо-Запада. В городе Гдове местное духовенство отслужило благодарственный молебен перед иконой Казанской Божией Матери. На городской площади военный оркестр исполнил старинный русский гимн «Коль славен». Было провозглашено многолетие германской армии, ее воинам и фюреру. С праздничной речью выступил начальник Гдовского района Колтышев. По окончании выступления хор исполнил марш русских добровольцев «Мы идем». (Годовщина освобождения // Северное Слово. 04.08.1943. №89(181).)
|
