К.Обозный."История Псковской Православной Миссии 1941-1944 гг."
В том же юбилейном 1995 году И.Я.Шимон защитил докторскую диссертацию, посвященную церковно-государственным отношениям в годы Великой Отечественной войны. О Псковской Православной Миссии автор писал, что ее служение способствовало удовлетворению религиозных потребностей верующих, при этом миссионеры не выходили за рамки религиозной деятельности. Главный зачинщик миссионерской работы в северо-западных областях России митрополит Сергий (Воскресенский), по мнению исследователя, «...являлся патриотом своего Отечества». (Шимон И.Я. Отношения Советского государства и Русской Православной Церкви в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. М, 1995. С.240.) Во второй половине 1990-х годов продолжалось исследование деятельности Псковской Миссии и Прибалтийского Экзархата с церковной точки зрения. Исследователи из Санкт-Петербурга А.К.Галкин и А.А.Бовкало занимались изучением деятельности Миссии на Новгородской земле, (Галкин А.К., Бовкалло А.А. Новгородская епархия в годы оккупации (1941—1944 гг.) // Где святая София, там и Новгород. СПб., 1997.) а также подготовили доклад о возрождении монастырей на оккупированном Северо-Западе России. (Галкин А.К., Бовкало А.А. Псковская духовная миссия и монастыри на северо-западе России // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского Богословского института. М., 1997.) Авторы отмечают, что стихийный религиозный порыв наблюдался на всей территории Новгородской епархии, оказавшейся под властью немцев. При этом германское командование, стараясь расположить к себе местное население, не препятствовало открытию храмов и восстановлению церковных структур. Однако, как утверждают Галкин и Бовкало, «хотя религия в условиях оккупации и пользовалась гораздо большей свободой, чем до войны, это отнюдь не означает, что священники и верующие поддерживали захватчиков». (Галкин А.К., Бовкало А.А. Новгородская епархия в годы оккупации... С.157.) Наиболее ценным в этот период можно считать труд рижского священника Андрея Голикова, который вышел под общим названием «Кровью убеленные». Первая часть книги принадлежит С.Фомину. Автор пытается осмыслить судьбу Православной Церкви в Советской России, начиная с 1920-х годов, и доводит свое исследование до военных лет, деятельности Экзарха Сергия (Воскресенского) и организации Псковской Миссии. По-видимому, главная цель автора — это оправдание так называемого «сергианства», то есть политики компромисса церковной иерархии по отношению к советской власти, начало которой было положено Декларацией или Посланием митрополита Сергия (Страгородского) от 16/29 июля 1927 года. Именно под этим углом изложен весь материал. Фомин в своей работе отводит отдельные части работы Декларации 1927 года, положению Русской Православной Церкви накануне войны, личности митрополита Сергия (Воскресенского), личности митрополита Сергия (Страгородского), церковной политике советского правительства в годы Великой Отечественной войны, а также Псковской Православной Миссии. Хотя в предисловии сказано, что в книге сделана «...первая попытка рассказать о подвиге мучеников Псковской Миссии...», о самой Миссии у Фомина сказано немного. Больше написано о вкладе в дело сохранения легальной церковной структуры митрополита Сергия (Страгородского) и о той же миссии, которую исполнял (не без воли Сергия «Старшего») в условиях немецкой оккупации Экзарх Сергий (Воскресенский). Некоторые выводы в этой части книги трудно назвать научными, скорее они продиктованы идеологическим подходом (например, о выдающейся заслуге И.В.Сталина в изменении церковной политики в Советском государстве). Порой автор использует недостаточно достоверные источники, что порождает ошибки и неточности. Так, например, Фомин, ссылаясь на работу зарубежного автора Наталии Китер «Православная церковь в СССР в 30-е годы», написал о том, что «в 1943 году советскими властями был повешен 78-летний старец, о.Феодор Забелин, настоятель Царскосельского Екатеринского собора»... (Фомин С. Кровью убеленные. Мученики и исповедники Северо-Запада России и Прибалтики (1940-1955). М., 1999. C.CLVIII.) Священник этот действительно служил в годы немецкой оккупации и являлся членом Псковской Миссии, исполняя обязанности благочинного Гатчинского округа. Однако о.Феодор после освобождения Гатчины от немецких захватчиков не был казнен и даже не подвергся аресту, а умер своей смертью в 1949 году. Вторая часть книги, написанная священником Андреем Голиковым, представляет собой Мартиролог православных священнослужителей и церковнослужителей Латвии, репрессированных в 1940—1952 годах. В этот скорбный список автор внес имена духовенства и мирян Латвийской епархии. Более третьей части упомянутых мучеников служили в Псковской Православной Миссии или во Внутренней Православной Миссии, действовавшей в Латвийской епархии (в том числе иерархи, среди которых особое место уделено личности Экзарха Прибалтики Сергия (Воскресенского). Несомненно, работа о.Андрея имела исключительно важное значение для изучения деятельности Псковской Миссии. Впервые были привлечены материалы следственных дел из бывшего архива КГБ Латвийской ССР, воспоминания родственников и сослуживцев репрессированных. Это была также первая попытка собрать воедино материал о членах Православной Миссии, дать начальные статистические сведения. Подход автора характеризуется не только фактически взвешенным, благоговейным отношением к памяти исповедников, но и твердой церковной позицией, когда те или иные поступки миссионеров оцениваются с точки зрения церковной пользы, а не политического, идеологического расчета или иных земных сиюминутных выгод. Следует добавить, что о.Андрей написал несколько статей и выступил с докладом о митрополите Сергии (Воскресенском) на богословской конференции в Москве. (Голиков Андрей, священник. Феномен митрополита Сергия (Воскресенского) и исполненное им дело в Прибалтике // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. М., 2001.) Вслед за Мартирологом, составленным священником Андреем Голиковым, в свет вышла книга «Преображение России» профессора А.А.Корнилова из Нижнего Новгорода. (Корнилов А.А. Преображение России. Нижний Новгород, 2000.) Центральная тема книги — церковное возрождение на временно оккупированных территориях России. Одна из глав описывает духовный всплеск в областях, окормляемых Псковской Православной Миссией. В своей работе профессор затрагивает весьма болезненную тему канонической принадлежности церковных образований на оккупированной территории СССР. Основное повествование Корнилов посвятил деятельности Псковской Миссии и примерам духовного возрождения в русском народе. Примечательно, что главной источниковой базой исследования являются материалы псковской газеты «За Родину», выходившей в период оккупации. Цитаты и факты из этого периодического издания, комментируемые автором, и составляют главу о Псковской Миссии, в чем одновременно можно разглядеть как достоинство, так и неполноту работы. В целом можно сказать, что А.А.Корнилов с большой симпатией относится к Православной Миссии на Северо-Западе России, высоко оценивая деятельность миссионеров в просветительском направлении (особенно просвещение детей и молодежи), благотворительной помощи сиротам и беженцам. Еще одна монография о положении Православной Церкви в годы войны вышла в издательстве Самарского университета в 2001 году. (Якунин В.Н. Русская Православная Церковь на оккупированных территориях СССР в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Самара, 2001.) Ее автор — молодой историк В.Н.Якунин, подобно своим предшественникам (Алексеев, Ставру, Шкаровский), дал обзор духовного возрождения на оккупированных немцами восточных территориях, включая Прибалтику и Псковскую Миссию, Белоруссию, Украину, румынскую оккупационную зону и захваченные области РСФСР. Также он уделил внимание религиозной политике нацистов и патриотической деятельности православного духовенства. В целом о Православной Церкви в Прибалтике и о Псковской Миссии Якунин отзывается положительно, особенно это проявляется в той части работы, где он пишет о митрополите Сергии (Воскресенском). Исследователь, например, считает, что «церковная политика немцев в Прибалтике ... в значительной мере объяснялась качествами Экзарха Сергия (Воскресенского) и его опытом в переговорах от лица Церкви с НКВД, оказавшимся полезным при переговорах с немецкими оккупационными властями». (Якунин В.Н. Указ. соч. С.70-71.) Якунин солидарен с профессором В.А.Алексеевым, О.Ю.Васильевой и М.В.Шкаровским в том, что главной заслугой Экзарха стало сохранение канонического единства с Московской Патриархией и организация миссионерской работы на Северо-Западе России. Более того, В.Н.Якунин полагает, что «во время фашистской оккупации Прибалтики ... митрополиту Сергию удалось укрепить позиции Православной Церкви в этом регионе». Секрет успеха состоял в том, что Сергий на протяжении всего периода оккупации придерживался «двойственной позиции»: с одной стороны, резкая антисоветская позиция, умело сочетающаяся с верностью Московской Патриархии (последняя в годы войны сблизилась с руководством партии и правительства), с другой стороны, лояльность по отношению к оккупационным властям. (Якунин В.Н. Указ. соч. С.89-90.) Причины насаждения Экзархом Сергием «строго авторитарного правопорядка» в Православной Церкви Прибалтики и северо-западных районах России Якунин видит в том, что это было продиктовано «...необходимостью приспособиться к условиям военного времени и оккупационного режима». (Якунин В.Н. Указ. соч. С.72.) Несомненным минусом в работе Якунина можно считать неоправданно чрезмерное использование им в качестве источника сведений из книги советского историка Балевица. (Балевиц З. Православная церковь Латвии под сенью свастики (1941-1944). Рига, 1967.) Такое увлечение привело к неточностям и ошибкам в монографии самарского ученого. Так, например, неверная оценка дана деятельности Латвийской Православной Миссии. Якунин, пересказывая З.Балевица, написал, что «лестные отзывы оккупантов о работе «Православной миссии в освобожденных областях России» побудили организовать в 1943 году подобное же предприятие в Латвии». (Якунин В.Н. Указ. соч. С.105.) Инициатива создания Внутренней Миссии, по мнению Якунина, целиком принадлежала епископу Иоанну (Гарклавсу). Во-первых, трудно представить, чтобы оккупационные власти в конце 1943 года лестно отзывались о деятельности Псковской Миссии, когда стало совершенно очевидным, что цели православных миссионеров и немецких захватчиков прямо противоположны. Во-вторых, идея создания Внутренней Миссии целиком принадлежит Экзарху Сергию, этот факт подтверждается документами из архива Синода Латвийской Православной Церкви. Более того, Внутренняя Миссия в Латвии возникла в первые дни оккупации Прибалтики, то есть раньше, чем Миссия в Пскове. В конце 1943 года ее деятельность была вновь восстановлена по благословению Экзарха Сергия, так как число русских беженцев выросло до тех размеров, когда для их духовного окормления нужно было создать особую церковную миссионерскую структуру. Было бы неверно противопоставлять деятельность Псковской Миссии и Внутренней Миссии в Латвии, ведь многие члены Псковской Миссии эвакуировались в Латвию и продолжали свое служение именно в рамках Внутренней Миссии (руководство Внутренней Миссии — протоиерей Сергий Ефимов и священник Владимир Толстоухов — также в свое время трудились в Псковской Миссии). Не выдерживает критики утверждение, что основным в деятельности Внутренней Миссии была политическая агитация в пользу оккупантов и против советской власти. (Якунин В.Н. Указ. соч. С.105.) Также безосновательны суждения о якобы существовавшем предубеждении к священникам-беженцам в Латвийской епархии. (Якунин В.Н. Указ. соч. С.107.) После проверки их канонической принадлежности и действительности их посвящения, всем предоставлялась возможность совершать богослужения, причем не только в лагерях беженцев, но и в храмах Латвийской епархии. В тесном контакте с Внутренней Миссией и Русским Комитетом в Латвии действовал благотворительный фонд «Народная помощь». В исследовании Якунина без серьезных документальных обоснований повторяется ложное утверждение Балевица о том, что работа фонда была связана с материальной помощью фашистской армии. (Якунин В.Н. Указ. соч. С.107-108.) Наконец, обвинение протопресвитера Василия Виноградова, занимавшего в 1943 году должность ректора Богословских курсов в Вильно, в доносах на Экзарха Сергия и сотрудничестве с немецкими спецслужбами не подтверждено данными источников. (Якунин В.Н. Указ. соч. С.83.) О Псковской Православной Миссии Якунин пишет в основном в положительном ключе, хотя и тут не обошлось без неточностей. Автор признает, что некоторые члены Миссии сотрудничали с оккупационными властями: кто-то даже занимал должность «заведующего отделом просвещения» в местной администрации (такое сотрудничество скорее приносило пользу местному населению), а кто-то информировал «...немецкие власти о политических настроениях населения» или составлял «...списки советских активистов и лиц, поддерживавших советских партизан». (Якунин В.Н. Указ. соч. С.98.) Вновь эти серьезные обвинения никак не подтверждаются документальными материалами, а лишь ссылками на тенденциозную книгу Балевица. Правда, Якунин признает, что поскольку Миссия создавалась под эгидой оккупационных властей, то священство было вынуждено реагировать на распоряжения немецких властей. В некоторых частях работы встречаются противоречия: с одной стороны, также как и Шкаровский, автор утверждает, что «Миссии не удалось полностью взять под контроль религиозную жизнь на оккупированной части Ленинградской области». Это он мотивирует низким уровнем церковной дисциплины и в качестве примера приводит выдержки из двух циркуляров, составленных Экзархом Сергием. (Якунин В.Н. Указ. соч. С.104.) Однако при изучении полного текста этих циркуляров видно, что они были адресованы священству Прибалтийского Экзархата и распространялись только по благочиниям Латвийской епархии, то есть прямого отношения к Псковской Миссии не имели. Далее трудно понять, что имеет в виду автор, когда пишет о недостаточном контроле над религиозной жизнью на оккупированной территории? Такую задачу перед собой ставили скорее немецкие власти, а не руководство Миссии. Целью же Псковской Миссии было возрождение церковной жизни и просвещение населения. В другом месте книги Якунин соглашается с тем, что «Псковская Православная Миссия оправдала возлагавшиеся на нее Экзархом Сергием надежды, но она не успела полностью возродить разрушенную религиозную жизнь и управление в северо-западных областях России, оккупированных немецко-фашистскими захватчиками». (Якунин В.Н. Указ. соч. С.109.) Действительно, трудные условия военного времени, недостаток священников, а главное — короткий срок действия Миссии не позволили восстановить церковную жизнь в полном объеме. (В задачу автора настоящей работы не входит описание дореволюционного уровня церковной жизни, когда за внешним благолепием и благополучной статистикой крылись серьезные духовные проблемы, приведшие к кризису и перевороту 1917 года.) Нужно отдать должное исследователю, он не во всем соглашался с Балевицем. Последний, описывая духовный подъем среди местного населения, утверждал, что во многом здесь играл свою роль фактор военных лишений и страданий, то есть того, что человека «вынуждает» обратиться за помощью к Богу. Якунин в свою очередь подчеркнул, что «духовный подъем — свидетельство не о каком-либо ненормальном религиозном волнении, вызванном чрезвычайными и преходящими событиями, а просто о том, что религиозность и православие, свойственные русскому народу с давних пор, принадлежали его сущности и после большевистской революции». (Якунин В.Н. Указ. соч. С.101.) Завершая исследование деятельности Псковской Миссии, Якунин отметил как несомненное достоинство многообразие форм миссионерской, просветительской и социальной работы. Даже то, что Миссия свою деятельность разворачивала с согласия оккупантов, по мнению автора, не должно ставиться «...в упрек миссионерам: большинство из них честно и добросовестно исполняло свой пастырский долг, сосуществуя с оккупантами». (Якунин В.Н. Указ. соч. С. 109.) Тема Псковской Православной Миссии не может не интересовать исследователей в самом Пскове. Старейший из них Г.А.Бакусов — ветеран партизанского движения на Северо-Западе России, в советские годы занимавший на партийной работе высокий пост в идеологическом секторе. Благодаря высокому положению, Бакусов имел в свое время доступ к документам периода немецкой оккупации, которые не выдавались рядовым исследователям. В круг интересов этого исследователя входила тема положения Православной Церкви на Псковщине в годы войны. Еще в книгах раннего периода Бакусов, наряду с воспоминаниями о партизанском движении писал, о православных священниках и о Псковской Миссии. (Бакусов Г. В лесах за Соротью. Документальная повесть. Л., 1988.) Примечательно, что автор в своих работах о деятельности Православной Церкви на занятых территориях отзывался сдержанно без атеистической риторики, а порой и с некоторой симпатией, что не было характерно для партийного идеолога высокого уровня. В последние годы (конец 1990-х) Бакусов написал ряд статей о различных сторонах жизни оккупационного периода, неизменно возвращаясь к теме Псковской Миссии. (Бакусов Г. Пушкинские Горы. Михайловское. 1942 год // На рубеже тысячелетий. Книга о людях культуры и искусства. Т.2. Псков, 2002. Бакусов Г. Они пели и молились за спасение России // На рубеже тысячелетий. Книга о людях культуры и искусства. Т.2. Псков, 2002.) Как правило, о Миссии и о православных священниках автор говорит только в положительном ключе. Для этого исследователя Псковская Миссия, некоторых членов которой он знал лично, сыграла важную роль в сплочении местного населения: «Священнослужители сочувственно относились к бедам населения, многие из них оказывали партизанам содействие». (Бакусов Г. Псковские «гастроли» генерала Власова // Псковские сезоны: Провинциальный театр в 20 веке. Псков. 1999. С.83.) В одной из статей Бакусов (на примере начальника Управления Миссии протопресвитера Кирилла Зайца) показал, что большинство православных миссионеров проявили себя в трудных условиях оккупации как настоящие патриоты, не искавшие собственной выгоды, но служившие Богу и русскому народу. (Бакусов Г. «Вы хуже большевиков...» // Псковские хроники. История края в документах и исследованиях. Вып.З. Псков, 2002.) Другой псковский исследователь, уделивший внимание истории «Православной миссии в освобожденных областях России» — профессиональный историк О.В.Попова, преподаватель местного университета. Ее первая статья была посвящена благотворительной деятельности Псковской Миссии. В 2003 году в Пскове прошла научная конференция, посвященная 1100-летию летописного упоминания города. Здесь Попова представила свой доклад, в котором, привлекая архивные документы, рассказала о Православной Церкви на псковской земле в годы двух мировых войн. В докладе была отмечена патриотическая деятельность Церкви, как фактор, который «...сплачивал народ, вселял в него уверенность, воспитывал силу духа и стойкость, не позволял расчлениться и разрушиться ментальному единству». Среди основных направлений этой деятельности, присущих для церковных институтов в военные годы, Поповой выделяется «...информационная, пропагандистская, воспитательная и социальная». Исследователь отдал должное «церковным институтам», которые «для реализации этих функций ... проводили серьезную финансовую, идеологическую и организационную подготовку, что позволяло добиваться впечатляющих результатов». (Попова О.В. Русская Православная Церковь в двух мировых войнах. Региональный аспект // Псков в Российской и европейской истории (к 1100-летию летописного упоминания). М., 2003. С.137.) Все вышесказанное относится и к деятельности Псковской Миссии. Однако далее Попова указывает на серьезную проблему в историческом развитии Православной Церкви, которая привела в итоге к коллаборационизму с нацистским режимом: «Веками складывающийся конформизм привел ...к тому, что церковь принимала как должное свою подчиненность власти, будь то власть самодержца российского, советская власть или немецкие оккупационные власти». Для доказательства своей точки зрения автор привлекает «идею божественности власти», якобы заложенную в православии. Все это, по мнению ученого, объясняет «...профашистскую позицию Православной Церкви на временно оккупированной территории в годы Великой Отечественной войны». Но даже и после такого серьезного обвинения Попова подчеркнула, что «благодаря усилиям церкви и поддержки этих усилий паствой сотни и тысячи человеческих жизней были спасены, и мы должны быть благодарны ей за это». (Попова О.В. Указ. соч. С.138.) На этой же конференции о Псковской Миссии был сделан доклад М.В.Шкаровским, в котором в основном был изложен материал из предыдущих исследований ученого (смотри выше). (Шкаровский М.В. Псковская Православная Миссия и религиозное возрождение на Северо-Западе России в 1941—1944 гг. // Псков в Российской и европейской истории (к 1100-летию летописного упоминания). М., 2003.) В 2004 году, в связи с торжествами при передаче Тихвинской чудотворной иконы Божией Матери из США в Тихвинский монастырь, в свет вышла книга, написанная директором краеведческого музея города Тихвин Л.А.Колесниковой и клириком Американской Православной Церкви протоиереем Александром Гарклавсом. (Колесникова Л.А., Гарклавс Александр, протоиерей. Тихвинская икона Божией Матери. Возвращение. СПб., 2004.) Наиболее интересна часть работы, написанная о.Александром, так как там содержатся воспоминания его отца — протоиерея Сергия Гарклавса, приемного сына епископа Иоанна (Гарклавса). Поскольку история Тихвинской иконы тесно связана с Псковской Православной Миссией, то автор дает высокую оценку миссионерской работе на Северо-Западе, о которой он знает не понаслышке. Ценность этой книги еще и в том, в ней рассказано о судьбе некоторых членов Псковской Миссии, эвакуировавшихся в 1944 году из Прибалтики в Европу. Также к юбилею, к 60-летию начала деятельности Псковской Православной Миссии, был подготовлен специальный номер журнала Санкт-Петербургские Ведомости. Его материалы были целиком посвящены церковному возрождению на оккупированном Северо-Западе России. (Санкт-Петербургские Ведомости. Вып.26—27. 2002.) На страницах журнала были собраны не только издававшиеся ранее мемуары и документы, (Ионов Алексий, протоиерей. Записки миссионера; Бенигсен Георгий, протоиерей. Христос Победитель; Тайлов Георгий, протоиерей. Воспоминания; Полчанинов Р.В. Псковское содружество молодежи при Православной миссии.) но появились новые статьи и воспоминания членов Миссии. (Кирилл (Начис), архимандрит. Народ жаждал молиться, жаждал покаяния...; Рацевич Р.И. Воспоминания о Псковской Миссии; Шкаровский М.В. Митрополит Сергий (Воскресенский) и его служение в Прибалтике и на Северо-Западе России в 1941—1944 гг.; Шкаровский М.В. Служение протоиерея Алексия Кибардина в годы войны; Женочин Михаил, протоиерей. Миссионер Иоанн Легкий; Груздев Михаил, священник. Протоиерей Владимир Ирадионов; Попов И.В. Пастырь из Ложголова. Протоиерей Николай Недремский.) Наиболее активно потрудились над праздничным номером редактор журнала И.В.Попов и М.В.Шкаровский. Благодаря их усилиям, впервые были собраны статистические данные о православных приходах, открытых псковской Миссией, и о всех священнослужителях, участвовавших в миссионерской работе, как прибывших из Прибалтики, так и местных из Новгородских, Псковских и Ленинградских районов. Составление такого синодика стало продолжением опыта Мартиролога, составленного священником Андреем Голиковым (материалы Мартиролога вошли в статистику Ведомостей). Хотя эта работа еще требует уточнений, дополнений и дальнейшей разработки, однако сегодня это издание по праву является наиболее полным и точным справочником по истории церковного возрождения и деятельности Псковской Миссии. Зарубежный историк и литературовед профессор Н.А.Струве в своей рецензии назвал юбилейный номер Санкт-Петербургских Епархиальных Ведомостей «крупным вкладом в историю Русской Церкви». (Струве Н. Рецензия на Санкт-Петербургские Епархиальные ведомости. Вып.26-27 // Вестник РХД. 2003. № 185. С.388.) В последнее время наряду с объективными исследованиями, рассматривающими деятельность Псковской Православной Миссии в положительном ключе, появляются работы, главной целью которых, по-видимому, является обвинение Миссии и ее сотрудников в сотрудничестве с нацистами. Авторы этих трудов, подобно Веверсу и Балевицу, любыми средствами пытаются скомпрометировать процесс церковного возрождения на оккупированной территории СССР. Для них сам факт легальной деятельности Православной Церкви в условиях оккупации является тягчайшим преступлением против Родины (читай — против советского правительства), при этом источниковую базу этих книг составляют в основном следственные дела из архивов УФСБ РФ. Необходимо упомянуть монографию Б.Н.Ковалева, посвященную теме коллаборационизма в годы Великой Отечественной войны. Автор этого объемного исследования рассматривает факты сотрудничества с оккупантами в самых разных областях, в том числе военной, экономической, национальной, культурной и религиозной. Особое внимание Ковалев уделил деятельности Псковской Миссии. Многие свои выводы автор делает исходя из весьма тенденциозных материалов архивов ФСБ, или же совсем не аргументирует свои более чем спорные утверждения. Например, Б.Н.Ковалев пишет о том, что «...с первых дней своего пребывания на Ленинградской земле захватчики осуществляли свой план по возрождению религиозных культов». (Ковалев Б.Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941-1944. М., 2004. С.437.) Известно, что подобного плана руководство нацистской Германии никогда не вынашивало, да и в церковном возрождении оно тоже заинтересовано не было. Автор справедливо указывает, что инициатива создания Миссии принадлежит Экзарху Сергию, однако глубоким заблуждением выглядит его никак не обоснованное заявление о том, что митрополит Сергий (Воскресенский) «отлучил от церкви и предал проклятию московского митрополита Сергия». (Ковалев Б.Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России 1941-1944. М., 2004. С.470.) Хорошо известна строгая позиция Прибалтийского Экзарха, направленная на сохранение канонического единства с Московской Патриархией, которой он придерживался до последних дней своей жизни. Кроме того, Экзарх с большим почтением относился к личности самого митрополита Сергия (Страгородского). Нелепым выглядит также утверждение Б.Н. Ковалева о том, что прибалтийское духовенство якобы пользовалось у оккупантов большим доверием. В связи с этим Ковалев дает неверную оценку деятельности Псково-Печерского монастыря в годы оккупации, в том числе деятельности игумена Павла (Горшкова), опять-таки руководствуясь клеветническими посылами из уголовных дел. Известно, что, благодаря материальной помощи монастыря, были спасены множество жизней военнопленных красноармейцев, детей-сирот, больных и инвалидов. Между прочим, советский генерал Судоплатов в своих заметках указывал, что именно в этой обители нашли прибежище (под видом монашествующих) советские разведчики. Б.Н.Ковалев, по-видимому, имея более достоверные источники, чем руководитель советской разведки Судоплатов, утверждает, что «советская разведка несколько раз пыталась использовать Псково-Печерский монастырь как свое прикрытие. Но все попытки внедрить туда свою агентуру под видом монахов оканчивались провалом». «Виновником» этих неудач, по Ковалеву, являлся игумен Павел, по доносам которого якобы проводились аресты всех подозрительных лиц. (Ковалев Б.Н. Указ. соч. С.439-440.) В отношении Псковской Миссии Ковалев пишет, что она пользовалась «огромным влиянием», однако использовала это доверие исключительно в разведывательных, провокационных или пропагандистских целях: руководство Миссии «...регулярно получало распоряжения от нацистов о содействии оккупационным властям. Они принимались к исполнению». Как пишет автор в другом месте книги, «даже благие дела Православной Миссии носили определенный идеологический уклон». (Ковалев Б.Н. Указ. соч. С.445.) Здесь автор имеет в виду церковные приюты и школы, а также вообще любую духовно-просветительскую работу с детьми и молодежью. О членах Миссии Ковалев сообщает, что они специально подбирались «...из числа, враждебно настроенных к советской власти и репрессированных за контрреволюционную деятельность». (Ковалев Б.Н. Указ. соч. С.447.) И в этом автор также допускает неточность. Единственная проверка, которая была обязательна и которая строго предписывалась в циркулярах Митрополита Сергия (Воскресенского), касалась принадлежности к Московской Патриархии и действительности священнического сана (эта вынужденная мера должна была предотвратить проникновение в состав Миссии самозванцев). Среди сотрудников Миссии действительно было немало тех, кто подвергся репрессиям в Советском Союзе, но вряд ли можно обвинять их в этом, так как практически все процессы против духовенства были связаны не с политическими и контрреволюционными преступлениями, как об этом долго трубила советская пропаганда, а бескомпромиссным служением Богу и пастве. Примечательно, что в конце главы Б.Н.Ковалев все же признает, что «в большинстве случаев священнослужители были вместе со своими прихожанами, стойко перенося все тяготы и невзгоды войны». (Ковалев Б.Н. Указ. соч. С.475.) Этот вывод звучит диссонансом в сравнении с обвинениями, предъявленными Псковской Миссии, деятельность которой, по мнению автора, является ярким примером коллаборационизма Православной Церкви и немецких властей. Книга Н.А.Ломагина представляет читателю новый взгляд на некоторые вопросы, связанные с блокадой Ленинграда: на отношения Кремля и Смольного в период блокады, на деятельность высшего ленинградского руководства, на роль и место НКВД в защите города, на развитие политических настроений ленинградцев. В отдельную главу выделена немецкая оккупационная политика и настроения населения оккупированных районов Ленинградской области. В этой главе есть специальный параграф, посвященный Псковской Православной Миссии. Правда, о сотрудниках Миссии автор написал еще и в разделе, повествующем о деятельности немецкой контрразведки. Здесь Ломагин, повторяя советских историков, утверждает, что руководство «Православной миссии в освобожденных областях России» активно сотрудничало с СД. Ссылаясь на сведения, установленные УНКГБ ЛО (Ленинградской области), Ломагин пишет о том, что «...органы СД использовали руководящих работников Православной миссии в качестве своих резидентов и, в частности, таким резидентом являлся начальник миссии Зайц, который имел у себя на связи секретных агентов, выявлявших по его заданию политические настроения населения гор.Пскова». По Ломагину, вместе с начальником Миссии вербовкой агентов из числа верующих занимались и другие руководящие работники Миссии. (Ломагин Н.А. Неизвестная блокада. Книга 1. СПб., 2004. С.455.) Вновь черпая ложные данные из архива УФСБ ЛО, автор без тени сомнения сообщает читателям, что Православная Миссия, по предварительным данным, передала в руки немецких контрразведывательных органов 144 партизана и советских патриотов, проводивших активную борьбу против немцев». (Ломагин Н.А. Указ. соч. С.456.) Далее автор повторяет уже знакомые советские мифы, например, о том, что главой Православной Церкви в Прибалтике «...немцами был назначен отлученный от церкви Экзарх Эстонии — митрополит Сергий (Воскресенский), проживавший в Риге». (Ломагин Н.А. Указ. соч. С.493.) В одном предложении исследователь умудрился допустить сразу несколько грубых ошибок. Кто и когда отлучил Экзарха Сергия от Церкви? Почему «Экзарх Эстонии» проживал в Риге? Наконец, какие полномочия имели нацистские власти назначать главу Православной Церкви? Как известно, немецкое руководство с опасением относилось к митрополиту Сергию (Воскресенскому), пыталось всячески ограничить энергичную деятельность Владыки, а потому если бы занималось выбором главы Православной Церкви в Прибалтике, то, несомненно, остановилось бы на другой кандидатуре. Ломагин полагает, что открытие храмов проходило без поддержки местного населения, гак как людей приходилось насильно сгонять на подобные мероприятия через старост деревень. (Ломагин Н.А. Указ. соч. С.493.) Несколько раз подряд исследователь повторяет, что именно немцы занимались открытием православных храмов, оказывали Церкви не только денежную и материальную помощь, но и способствовали подготовке кадров для вновь открытых приходов. (Ломагин Н.А. Указ. соч. С.496.) Жаль, что Н.А.Ломагин не уточнил, где и как нацисты подготавливали священнослужителей для Псковской Миссии. Подобно Б.Н.Ковалеву, Н.А.Ломагин утверждает, что штат Миссии формировался «...из числа, враждебно настроенных к советской власти и подвергавшихся репрессиям за контрреволюционную деятельность». (Ломагин Н.А. Указ. соч. С.494.) Автор убежден, что миссионеры — это старые враги советского народа, прибывшие с немцами для сведения счетов и удовлетворения своих корыстных амбиций. Так, например, следуя такому убеждению, Ломагин написал следующее: «В штате управления миссии состояли священники из числа эстонцев и латышей, враждебно относящихся не только к советской власти, но и к русскому духовенству». (Ломагин В.А. Указ. соч. С.495.) Далее Ломагин приводит фамилии некоторых священнослужителей с большими искажениями (Цепиксон — на самом деле Бенигсен, Венглас — на самом деле Веглайс). Такие ошибки возникают при некачественной работе стенографистов, записывавших протокол допроса, или при невнимательной расшифровке почерка. Это говорит о том, что автор пользовался только документами сфабрикованных следственных дел на членов Управления Псковской Миссии. Н.А.Ломагин выделяет в своей работе несколько задач, которые стояли перед Миссией. Естественно, по его мнению, они никак не были связаны с церковным возрождением и просвещением русского народа, а были направлены на активное содействие нацистам «...в осуществлении мероприятий, направленных на экономическое и политическое порабощение советских людей». (Ломагин В.А. Указ. соч. С.500.) В другом месте книги Ломагин повторяет, что «по указанию германского командования, православная миссия через местное духовенство оккупированных районов области собирала сведения разведывательного характера, информацию о настроениях населения и выявляла антифашистски настроенных лиц с целью выдачи их немецким властям». (Ломагин В.А. Указ. соч. С.501.) Здесь практически дословно повторяется обвинительный приговор в отношении членов Управления Псковской Миссии, по которому все они были осуждены на долгие сроки заключения в сталинских лагерях. Видимо, автор не знает, что в отношении членов Псковской Миссии были применены недопустимые средства ведения следствия, а дела в отношении их были целиком сфабрикованы. Это были вынуждены признать сами представители карающих органов уже после смерти Сталина, тогда же осужденные сотрудники Миссии были полностью реабилитированы (некоторые посмертно) за отсутствием в их действиях состава преступления. Таким образом, Ломагин либо не знал этого, либо не согласен с постановлением прокуратуры Ленинградской области о реабилитации псковских миссионеров. Правда, никаких серьезных документов, свидетельствующих о настоящих преступлениях священников и их паствы, автор не предоставляет. Однако это не мешает ему заявлять о том, что «...враждебное отношение к советскому строю большинства духовенства в районах, подвергшихся временной оккупации, обеспечивало с его стороны активную помощь немцам. В связи с этим среди духовенства оказалось значительное количество предателей и пособников немцев». (Ломагин Н.А. Указ. соч. С.503.) Наконец, Ломагин считает, что активная деятельность Псковской Миссии послужила тому, что уже в послевоенные годы УНКГБ ЛО, воспринимая всех священников как агентов немецких спецслужб, приложило максимум усилий «...по сворачиванию деятельности церкви в Ленинградской области». (Ломагин Н.А. Указ. соч. С.506.) То есть Псковская Миссия оказалась виновата и в послевоенном ужесточении церковной политики советской власти, которая в л юбом проявлении религиозной активности видела происки агентов нацистских спецслужб.
