Сущность православного вероучения выражена в кратких и точных словах Никео-Цареградского символа веры. Последний пункт (член) этого символа гласит: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века». Этими словами определяется все христианское миропонимание.

Прообраз воскресения мертвых и жизни будущего века начертан Богом в природе. После зимнего омертвения природы весна выводит из земли живые ростки, наливает их соками жизни и одевает разноцветной одеждой воскресения. Смерть природы побеждается животворными лучами солнца. Могильная печаль зимы переходит в ликующую радость весны. Постоянно совершающееся пред нами таинство воскресения природы снимает пред взором наших духовных очей пе­лену тайны Воскресения Христова, которое было победой над смертью в самой смерти, вечной жизнью, воссиявшей из смерти.

В факте Воскресения Христова заключается вся сущность нашей веры, вся твердость и непоколебимость нашего упования и надежды, вся полнота вечной радости и блаженства, ибо Воскресение Христа дало нам «смерти умерщвление, адово разрушение, начало иного, вечного жития» (тро­парь канона Пасхи).
Грядущее «иное, вечное житие», вопреки предрассуд­кам противников христианства, не лишает временную земную жизнь ее ценностей. «Я пришел - говорит Спаситель - для того, чтобы имели жизнь, и имели (жизнь) с избытком» (Иоан. 10, 10). «Жизнь» - это основанное Христом на земле Царство Божие, царство людей, соединенных верою в Него и любовью к ближним, ибо все люди братья, все чада Божии. Земная жизнь не ограничивается узким кругом времени, но простирается за пределы времени, претворяясь в Царство небесное, образуя «жизнь с избытком» - жизнь новую, бессмертную, вечную. Жизнь вечная, как проявление высшей цели бытия, не исключает и не умаляет значения низшей - земной, временной, но определяет ее настоящее место в отношении к высшей, дает ей соответствующую оценку, делает ее, так сказать, базой отправления в желаемое и ожидаемое нами грядущее царство вечности. При такой оцен­ке вещей смерть, постоянно поглощающая быстротекущую жизнь нашу, перестает быть тем, чем она есть.
Смерть, по учению Церкви, это отделение души от те­ла, высвобождение ее от уз тела, «исход» (Лк. 9, 31) или «отшествие» (2 Тим. 4, 6) из временного несовершен­ного своего жилища (тела) и переселение в другой, вечный и совершенный мир. В загробном мире душа сохраняет свое полное личное самосознание, отдает себе ясный отчет пред собственной совестью и Судом Божиим. Она находится в определившемся в период земной жизни духовно-нравственном состоянии добра или зла, света или тьмы. За порогом смерти рассеивается греховный обман и открывается истина, сотрясающая душу.

Такое состояние души уже само по себе предопределяет ее загробную участь, которая вытекает или из самооправдания или из самоосуждения пред лицом правды Божией. В святоотеческой литературе такое душевное самоопределение своей собственной судьбы обычно носит название частного суда Божия. Он имеет предварительный, временный и условный характер в отличие от всеобщего и окончательного суда Божия, который последует при кончине мира, когда воскрес­ший человек будет судим в совокупности с душою и телом (2 Кор. 5, 10). Частный суд над душой, по мнению и выска­зываниям многих отцов и учителей Церкви, предваряется ее испытанием на так наз. мытарствах, представляющих собой в некотором роде таможенные заставы, на которых в полной мере обнажается нравственная сущность души, после чего и определяется ее местопребывание в загробном мире. Од­нако все эти чувственные земные образы не могут с доста­точностью раскрыть глубину тайны, скрывающей от нас ис­тинную сущность небесных вещей и не дают достаточных представлений о действительной судьбе души после частного суда. Об этом православное учение высказывается с разумной осторожностью.

Загробный мир, по учению Православной Церкви, имеет две стороны: состояние блаженства и состояние страдания. «Души умерших блаженствуют или мучатся, смотря по делам своим. Разлучившись с телами, они тотчас переходят или к радости или к печали и скорби, впрочем, не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения. Ибо совершенное блаженство или совершенное мучение ка­ждый получит по общем воскресении, когда душа соединит­ся с телом, в котором жила добродетельно или порочно» (Послание вост. патр. о правосл. вере, чл. 18).

Католическое учение о чистилище, как о специальном промежуточном месте между адом и раем для душ средне-нравственного состояния, Православная Церковь не при­знает и отвергает, ибо не находит достаточных догмати­ческих оснований, которые допускали бы возможность су­ществования третьего места этого рода. Тем не менее, Православие не отрицает возможность состояния очищения души, т.е. возможность освободиться душе от мук ада и перейти от состояния осуждения в состояние оправдания. Таким средством улучшения состояния душ грешников и освобождения их из места скорби и ада являются молитвы за умерших, которые возносятся как во время Евхаристической жертвы во время Божественной Литургии, так и вне литургии. Стена, разделяющая мир умерших и мир живых, не является преградой для любви и силы молитвы. Это аксиома православного церковного созна­ния. Для тех, кто покинул этот мир в единении с Церковью, она не знает границ действенности своих молттв и глубоко верит в их спасительную силу. Сила молитв церкви за умер­ших не только низводит на них благодать милосердия Божия, но и имеет прямое воздействие на них, пробуждая их душев­ные силы и способность быть достойными прощения.

Православная Церковь не имеет определения о судьбах в загробном мире нехристиан, тех, кто ей не принадлежит или кто удалился от нее, а также и тех младенцев, которые, не увидя света Божия, подверглись насильственной или естественной смерти в материн­ских утробах... Она всех их вверяет произволению Божест­венного милосердия, ибо сказано, что Бог хочет, «чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Ибо Един Бог, Един и посредник между Богом и человеками, Человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех» (1 Тим. 2, 4-6).

Загробный мир с его судьбами является для нас сферой сокровенных тайн. Богомудрое око Церкви проникает в эту сферу только «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно... отчасти» (1 Кор. 13, 12). Наш Творец и Создатель, «глубиною мудрости человеколюбно все устрояющий и всем да­рующий полезное» (тропарь паних.), промыслительно скрыл для нашего познания загробный мир очевидно для того, чтобы наши ум и сердце были бы постоянно устремлены в небо, чтобы мы всегда бодрственно болезновали бы за судь­бы наших усопших, проявляя свою любовь к ним в молитвах к Богу о Его милосердии к ним. Эта тайна всецело раскрывается пред нами и станет для нас очевидной только во вто­рое пришествие Христово, которое будет и окончательным, завершительным делом Его домостроительства в отношении дальнейших судеб мира и человечества.

Второе пришествие Христово, по изображению божественного Откровения, будет славным и величественным, ибо Христос придет как Владыка неба и земли «во славе Отца Своего» (Мф. 16, 27), «с силою и славою многою» (Мф. 24, 30). Но при своей торжественности и величественности, оно будет необычайно грозным и страшным (Мф. 24, 30), ибо Сын Человеческий именно для того и придет, чтобы сотворить Свой праведный и окончательный Суд над миром и человечеством (Деян. 17, 31). Одновременно с Его пришест­вием произойдет «во мгновение ока» воскресение мертвых и, тождественное по существу и действию с воскресением, изменение живых (1 Кор. 15, 51-52). Вместе с воскресени­ем мертвых и изменением живых произойдет преображение и всего мира, который проявится как «новое небо и новая земля» (Откр. 21, 1). На Суд Христов предстанут не толь­ко люди, но и злые ангелы, которые «соблюдаются в веч­ных узах, под мраком, на суд великого дня» (Иуд., ст.6). Там вполне определится и уяснится как степень твердости и постоянства в добре одних, так и степень нераскаянно­сти и упорства во зле других (Римл. 2, 5-8): будет «осве­щено скрытое во мраке и обнаружатся сердечные намерения» (1 Кор. 4, 5). Каждый припомнит всю свою жизнь и даст ей справедливую оценку; каждый явится на суд с полным сознанием и своих заслуг и своей вины. На суде все отобразится, как в зеркале. В результате суда все человечество будет разделено на «овец и козлищ» (Мф. 25, 32-46) и соответ­ственно этому ему будут определены две судьбы: или вечная награда, или вечное наказание. Те, кто заслужил проклятие Божие, пойдут в ад, в место ужаснейших терзаний и муче­ний, которые будут там тем несноснее, что не будут иметь конца и их уже никогда не озарит луч надежды. Спаситель называет ад «огнем вечным, уготованным диаволу и ангелам его» (Мф. 25, 41): «где червь их не умирает, и огонь не угасает» (Мкр. 9, 48). Напротив, все праведные «наследу­ют Царство, уготованное им от создания мира» (Мф. 25, 34), войдут в жилище блаженных, с которым не могут сравниться все счастье и великолепие мира, «ибо чего не видел глаз, не слышало ухо, и что не приходило на сердце человеку, то приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9).

На Суде Христовом будут участвовать ангелы (Мф. 13, 41: 13, 49), апостолы (Мф. 19, 28) и вообще святые (1 Кор. 6, 2). Это участие, понятно, будет выражаться в служении Христу, в выполнении Его воли на Суде, в свидетельстве производимого Им праведного Суда; они будут как бы наглядным укором для подсудимых, их совестью. Но говоря об участии в суде ангелов, апостолов и святых, Священное Писание как бы умышленно умалчивает о Богоматери. Причина этому кро­ется, очевидно, в особо благоговейном почтении автора Священного Писания к Ее святыне, к Ее божественному смирению и скромности. Логика же разума и сердца подсказывает нам, что для «Честнейшей Херувим и Славнейшей без срав­нения Серафим» участие на Судище Христовом должно быть непременным, принадлежащим Ей по Божественному праву и справедливости. В чем же будет выражаться Ее участие на Страшном Суде? На этот вопрос православное сознание от­вечает языком своей иконографии. На иконах Страшного Су­да направо от Спасителя изображается Богородица, Которая просит у Него милосердия во имя Ее материнской Любви, ибо Она Матерь Божия и Матерь всего рода человеческого. Действительно грозный Судия, Который сказал о Себе, что Он «кроткий и смиренный сердцем» (Мф. 2, 29), будет творить страшный Суд Божий правды и истины, и среди под­судимых не окажется такого, кто не заслужил бы осуждения (Псал. 129, 3). Уже все это предполагает необходимость милосердия, и реальным воплощением этого милосердия может быть только Богоматерь.

Мысль о Богородице как орудии милосердия к человеку на страшном Суде достаточно ясно отражена и в святоотеческой литературе и в литургике, Любовь и поклонение Богоматери является душой православного благочестия, его сердцем, согревающим и оживляющим все Тело Церкви. Ее Имя про­износится на богослужениях рядом с Именем Христа Спаси­теля. Молитвы, обращаемые к Ней, - неисчислимы. Она яв­ляется таинственной лествицей, ведущей измученное греха­ми человечество на небо: Она - связь между Богом и челове­ком, - благоволение Божие к людям; Она - воплощение вели­чайшего милосердия и божественной совести. Святитель Ди­митрий Ростовский в одном из своих поучений говорит так: «...Мы не отчаеваемся в Божиим милосердии, ибо в жизни нашей есть у нас Премилостивая Одигитрия, благая Наставница, Пречистая Дева...» «Нет ничего более крепкого и сильного на земле и на небе после Господа нашего Иисуса Христа, как Пречистая Влады­чица наша Богородица, Приснодева Мария. Сильна Она на земле, ибо стерла главу невидимого змия и попрала адскую силу. Сильна Она и на небе, ибо Бога сильного и крепкого молитвами Своими связывает. Связывает, говорю, своими молитвами Бога, Которого некогда на земле связывала пеле­нами, ибо когда Он, прогневленный нашими грехами, хочет нас казнить, внезапно карая, Она простирает к Нему умо­ляющие руки Свои и удерживает Его мстительную десницу, чтобы не погубить грешников с их беззакониями» (Св.Димитрий Ростовский, изд. 7-е, 1848 г., ч.III, стр. 117, 118).

Глубокая вера во всесильное заступничество Богомате­ри за весь род человеческий пред Ее Сыном и Богом никог­да не угаснет в православном сознании, как не может угаснуть в душе человеческой жажда материнской любви, ласки, заботы. Поэтому никогда, ничто и никто не может отнять у нас надежду на наше конечное спасение по предстательству Богородицы, невзирая на наше недостоинство и виновность пред Богом. Эта надежда наша, торжественно провозглашена устами великого апостола языков Павла: «Всех заключил Бог в непослушание, чтобы всех помиловать. О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Римл. 2, 32-33).